Коньки и Камни (ЛП)

В воротах Лиам Вулф был крепостью, его присутствие в воротах было одновременно властным и успокаивающим. Приятно было увидеть знакомое лицо, даже если он и упомянул о заговоре Сойера в попытке вернуть меня. Я была удивлена, что ему вообще есть до этого дело… Хотя, возможно, на это решение повлиял их отец. Лиам двигался с особой осторожностью, его удары сочетались с мастерством и инстинктом. Защитники, Эрен и Генри, представляли собой силу, с которой нужно было считаться. Эрен, вспыльчивый и атакующий, играл с огнем, за которым было захватывающе интересно наблюдать. Его рывки по льду были смелыми и часто заставляли зрителей затаить дыхание в предвкушении. Генри, с другой стороны, был внушительной фигурой, всегда готовой бросить вызов. Его стиль был более физическим, его сдержки и блокировки свидетельствовали о его силе и умении читать игру. Он мог быть раздражающим, но я не мог поспорить с его талантом.

Но… я всегда возвращался к Леви.

Наблюдать за игрой Леви было само по себе незабываемо. На льду он словно преображался, разочарования и сложности, которые я замечал в нем вне льда, таяли, и я видел игрока, который был полностью в своей стихии. Был момент, когда он получил пас от Майкла, без труда увернулся от защитника соперника и нанес удар по воротам, который был настолько быстрым, что застал всех врасплох. Шайба ударилась о стойку с громким лязгом, и толпа затаила дыхание. Именно такие моменты продемонстрировали талант Леви, его способность делать даже самые сложные броски без особых усилий.

По мере того как игра продолжалась, динамика между игроками на льду становилась все более очевидной. У Леви, Майкла и Бохди была неоспоримая химия, их игры представляли собой серию слаженных действий, которые заставляли команду соперника быть начеку. Агрессивный стиль Эрена часто создавал возможности для команды, его смелые игры иногда были рискованными, но чаще — захватывающими. А Генри с его надежной защитой и готовностью принять любой вызов был стабилизирующей силой. Вместе они были командой в самом прямом смысле этого слова, их индивидуальные сильные стороны способствовали коллективной игре, за которой было приятно наблюдать. Сидя там и наблюдая за ходом игры, я проникся глубоким уважением к этому виду спорта и спортсменам, которые в него играют, их самоотверженность и мастерство демонстрируют красоту хоккея.

В тот момент, наблюдая за ними, я понял, что должен выполнить свою роль владельца "Серпентс". Я должен был чтить то, что построил мой дед, то, что он доверил мне.

Брук наклонилась к нему, ее глаза по-прежнему были прикованы к игре. "Я понимаю, почему ваш совет выбрал его", — пробормотала она. "Он совсем не похож на своего отца. Даже если он и задница".

Я повернулась к ней с вопросом в глазах. "Что вы имеете в виду?" спросила я, удивленный ее комментарием. "Я имею в виду его отца. Я слышала о таких вещах, сравнениях, но я не очень понимаю, что на самом деле случилось с отцом Леви".

Брук посмотрела на меня с намеком на удивление на лице. "Ты не знаешь?" — спросила она. "Я думала, что ты изучишь все досконально, как только поймешь, что твоя команда выбрала его первой".

"Я же не могу пойти к дяде и спросить", — сказал я. "А люди мне ничего не говорят… наверное, потому что я восемнадцатилетняя девушка, которая никогда раньше этим не занималась. Я не хочу делать никаких предположений, но я также не хочу, чтобы мне казалось, что я ищу сплетни".

"Вполне справедливо", — сказала Брук. Она наклонилась ближе ко мне, понизив голос. "Ну, отец Леви был приличным игроком, но не более того. Он не собирался выделяться, как Кросби или Мэтьюс. И это было бы прекрасно, если бы он понимал, какова его роль в "Змеях". Но у него было такое отношение, такое убеждение, что он заслуживает привилегий первого звена, не прилагая усилий, чтобы их заслужить. Когда ваш дедушка отправил его в "Миноры", чтобы дать понять, что это не так, он не воспринял это как возможность исправиться. Вместо этого он начал пить, веселиться, обижаться и тому подобное".

"О, — пробормотала я, чувствуя, как замирает мое нутро.

Она сделала паузу, ее взгляд вернулся на лед. "Его игра только ухудшилась. Вечеринки участились. А когда твой дедушка не продлил с ним контракт… ну, он как будто сошел с ума. Он стал веселиться еще больше, а через несколько недель у него случилась передозировка".

Я почувствовала шок от ее слов. Это была та сторона истории Леви, о которой я не знал, трагическая глава, которая пролила новый свет на человека, которого я видел на льду и вне его. Мой взгляд следовал за Леви, когда он уходил на коньках, и внутри меня бушевала смесь эмоций. Сочувствие, которое я испытывал к нему, росло, являясь нежелательной, но неоспоримой реакцией на его историю.

"Большинство людей списывают это на несчастный случай", — сказала она. "Но я не знаю. Количество фентанила в его организме… Я не могу не задаваться вопросом, не сделал ли он то, что сделал, намеренно".