Конкиста по-русски

Кудашев промолчал. В России есть поляки, но нет «польских» офицеров. Про себя отметил: эти «пшепатриоты» к офицерским погонам русской армии рвутся рьяно. А были ли шляхтичи под Мукденом?!

Паны явно нарывались на скандал. Сейчас начнется: «Пше просим пана поручника поддержать тост за велику и державну Речь Посполитую!». Потом начнут петь «Еще Польска не сгинела». Попойка обязательно закончится пьяной дракой и военно-полевой комендатурой. Пора уходить, покурить можно и в купе.

Встал, оставил на столике рубль серебром для официанта. Не прикоснулся к шампанскому. Стараясь не смотреть на поляков, надел фуражку и шагнул к выходу.

Услышанное остановило Кудашева:

– Шампань – не просто вино, это нектар любви, достойный богов! Ни Афродита, ни сам Дионис не пробовали этого золотого напитка. Польские офицеры преклоняются пред красотою русских панн и уже в третий раз пьют за их здоровье! Выпейте и вы вместе с нами!

– Я – жена полковника Баранова – начальника штаба Таманского полка в Асхабаде. Командиру 7-й Туркестанской конвойной команды подполковнику Држевскому Казимиру Ивановичу будут переданы самые лестные отзывы о поведении его младших офицеров во внеслужебное время!

– Полковнику Баранову самой фамилией положено носить рога! Ха!

– Вацек! Это просто белошвейки, нечего с ними церемониться!

Звон разбитого бокала. Женский визг. Польская ругань:

– Пся крев!

Пришлось развернуться. Разбитый хрустальный бокал в руке Вацека вот-вот коснется лица женщины. Прыжок – и кисть руки перехвачена и завернута за спину. Белоснежный накрахмаленный китель, как бритвой, распорот обломком хрусталя. Вацек со всего маху влетел лицом в текинский ковер. Алые цветы ковра скрыли брызнувшую из носа шляхтича кровь.

В самой низкой позиции, почти в «шпагате», уход от возможного удара в спину на два больших шага в сторону, резкий разворот, боевая стойка в полный рост.

Вацек лежал на полу в обмороке. Его собутыльники в полной растерянности стоят молча, поглядывают то на брошенные у стены сабли, то на тяжелую кобуру с офицерским четырехлинейным «Смит энд Вессон» на поясе Кудашева.

Между Кудашевым и поляками встал прапорщик Васильев.

Дам в вагоне-ресторане уже нет. Буфетчик и официант отсиживаются на кухне.

– Спокойно, панове, спокойно! – твердым голосом успокаивает поляков Васильев, и обращаясь уже к Кудашеву:

– Господин поручик, если возникнет необходимость, разрешите мне навестить вас в купе.

– Стреляться, здесь, немедленно! Через платок! Я – потомственный шляхтич! Мои предки – Сапеги – отличились еще на поле битвы Грюнвальда! – Вацек поднялся с пола.

– А вы, пан Сапега, – в ресторане! – продолжил Кудашев. – Господин Васильев, не откажите мне в чести, будьте моим секундантом. Имейте в виду, господа, я не затевал ссоры, не оскорблял господина Сапегу, и не считаю себя оскорбленным. Однако готов дать удовлетворение каждому, кто его жаждет. Револьверы, шашки, палаши – мне все равно! Честь имею.

В купе Кудашев курил у раскрытого окна.

До самого Асхабада Кудашева больше никто не побеспокоил. За полчаса до прибытия дверь в купе приоткрыл проводник:

– Господин офицер, подъезжаем, Асхабад!

Долгий гудок прибывающего на станцию локомотива. Звонкие короткие удары вокзального колокола. Шипение сбрасываемого пара, скрип тормозных колодок. Остановка.

На перроне поезд встречали маршем «Радецкий». Играл гарнизонный военный духовой оркестр. Кудашев неспеша вышел из вагона, осмотрелся. Не видно ни поляков, ни Васильева, ни прекрасных дам. Вдруг звуки духового оркестра прервали длинные трели полицейских свистков. Двое городовых, не вынимая свистков изо рта, придерживая свое штатное холодное оружие, побежали к локомотиву. Толпа расступилась перед ними и сомкнулась. Ничего не рассмотреть.

– Ваше благородие! Дозвольте обратиться! Поручик Кудашев?

Перед Кудашевым по стойке смирно стоял лихой вахмистр. Русый чуб завитком из-под лакированного козырька фуражки, на портупее, накинутой поверх погона, неуставная короткая чеченская шашка в серебре. Синие шаровары с «припуском» с васильковым кантом заправлены в хромовые сапоги. Короткие «щадящие» шпоры с гладкими колесиками.

– Да.

– За вами коляска.

Кудашев с удовольствием рассматривал знакомое здание Асхабадского вокзала – красного кирпича под крышей, крытой медным листом. Отсюда в телячьей теплушке в 1905 году молодой вольноопределяющийся Кудашев под звуки «Прощания славянки», под громкое русское «ура» уезжал в Маньчжурию. Семь лет – как целая жизнь, особенно когда тебе всего тридцать…

Просторный приемный зал с куполом, справа – зал ожидания, слева – кабинеты администрации, отделение Красного Креста, ресторан.

Из холла – выход в город. Двенадцать гранитных ступеней вниз – и столица Закаспия – Асхабад – принимает тебя.

– Сюда, ваше благородие, сюда, здесь наши коники!