Конкиста по-русски

* * *

Частным Определением в адрес Красноводского приставства общей полиции Астраханский городской суд указал о недопустимости содержания под стражей свидетелей обвинения — туркмен племени гёклен из аула Кара-Агач Амангельды, Ашир-Клыча, Батыра и Бяшима, которые и были освобождены из-под стражи в зале суда.

Определения суда обжалованы не были.

* * *

Отсутствовавший на суде редактор астраханской газеты «Востокъ» Пятницкий Николай Николаевич, переговорил по телефону с адвокатом потерпевшего Иоахимом фон Берггольд и в утреннем выпуске газеты следующего дня напечатал статью, полную сочувствия к коммерсанту, подвергнувшемуся разбойному нападению, и восторженных похвал в адрес молодых туркменских рыбаков, спасших Каракозова от неминуемой смерти.

Каракозов заказал в Астраханском епархиальном соборе благодарственный молебен, был трезв и серьёзен. Пожертвовал и на храм, и на сирот, и на убогих, а после молебна закатил в собственном доме званый обед, продолжавшийся трое суток…

Глава 8

Две свадьбы в одном ауле. Туркменский каракуль — английские фуры. Поздравление от Карасакал-сардара. Чем можно закрыть человека от пули. Рапорт Федотова. Произведено в Лондоне.

1 сентября 1911 года.

Аул Кара-Агач со дня своего основания не знал подобного праздника. Две свадьбы справлялись в ауле в один день.

Весь аул прибран к большому тою — свадебному пиру. С восходом солнца улочки политы и выметены. Самый большой аульный двор в усадьбе старшины — Балкан-Байрам-бая готовится принять столько гостей, сколько придут к застолью. От палящего солнца двор во всю ширь надёжно защищён высокой беседкой, увитой виноградными лозами. От распутицы — вымощен хорошо подобранной и подогнанной каменной плиткой. Сегодня от крыльца дома до ворот весь двор устлан кошмами и коврами по старому обычаю, в котором принимает участие каждая аульная семья. Теперь по этому двору в обуви ходить никто не будет. На заднем дворе режут баранов. Острый туркменский нож и ловкие руки в минуту снимают шкуры, разделывают туши, и вот уже семь больших казанов дымятся ароматами варёной и жареной баранины. Два пятивёдерных тульских самовара (подарок купца Каракозова) будут поить чаем всех жаждущих.

На окраине аула толпа любопытных, здесь готовятся к скачкам. К сожалению почтеннейшей публики, результат скачек абсолютно известен ещё до начала состязания. На весь аул только два ахалтекинца, оба принадлежат Байрам-баю. Так что можно только гадать, кто из них будет первым — гнедой или рыжий. Остальные кони также всем известны, их призовые места на всех скачках всегда одни и те же. Тем не менее, призы ждут победителей: ковёр, халат и трёхмесячная белая овечка.

Однако, кто же виновники торжества? Это наши знакомые.

Амангельды высватал свою любимую Алтын-Сай (Золотой Месяц!), уплатил требуемый калым и ждал часа, когда невесту привезут на белом верблюде, богато убранном коврами, разноцветными шерстяными кистями и медными колокольчиками. Молодой жених примет невесту не в старой глинобитной мазанке своих родителей, но в собственной новой юрте, убранной ещё не топтаными цветными войлоками и коврами. В его очаге огонь впервые будет разведён молодой хозяйкой. У стен юрты два сундука полные добра — от посуды до отрезов русского сукна и бархата, под потолком — доселе невиданная в ауле вещь — русская семилинейная морская масляная лампа «летучая мышь».

Второй жених — Ашир-Клыч — неожиданно для него самого был просватан к единственной дочери аульного старшины — Балкан-Байрам-бая. Красавица Гёзель для аульных женихов была недосягаемой звездой. Достойный калым, красивый сильный джигит, сирота, грамотей, музыкант, друг богатого сильного русского — какого ещё мужа своей дочери надо было искать старому баю?! Туркменская пословица учит: «Хороший зять — отец невесты приобрёл сына, плохой зять — потерял дочь!». Ашир-Клычу не нужно строить собственный дом. По старой туркменской традиции девушку никто не спросил, хочет ли она замуж за Ашир-Клыча. Но, что-то в доме не слышно девичьих слез. Женская половина полна подругами-девушками, по их счастливым лицам можно без труда догадаться и о выражении лица самой невесты. Из окна во двор доносятся девичьи песни — «ляле»:

— «Я к реке веду напоить коня.
Можешь, не таясь, глянуть на меня.
Но, батыр, не думай, что я — твоя.
Как голубка в небе, свободна я!».