Конкуренты

— Некоторые делают ремни сами, — неожиданно вступил в разговор Рома. Оказывается, этот громила умел высказываться и на абстрактные темы! — Говорят, что так им спокойнее.

Честно говоря, мне бы тоже было спокойнее. Но мое мнение тут явно никого не интересовало.

— Подходим к шлюзу, готовься, — сказал Мастер. — Хватай вантуз!

Чувствуя себя идиотом, я взялся за рукояти. Секунда… другая… серое за стеклом сменилось непроглядной темнотой.

А в темноте горели звезды — ровным, спокойным, немигающим светом.

Я ждал этого — и все равно застыл, зачарованный открывшимся мирозданием, — будто восточная красавица стянула с головы чадру, и против всех ожиданий — лицо не обмануло, оказалось еще краше, чем угадывалось сквозь кисею…

Кажется, Мастер ждал такой реакции. Во всяком случае, он дал мне несколько секунд полюбоваться картиной, прежде чем сказал, очень спокойно и мягко:

— А теперь вантуз плавно вправо и чуть-чуть касаемся педали газа…

Все-таки автомобильные ассоциации здесь были неизбежны!

Как во сне, я потянул джойстик, слегка нажал педаль — и мир закрутился вокруг. Искусственная гравитация мешала воспринимать происходящее как наше движение — это мир крутился вокруг нас, послушно вынося навстречу станцию, с которой мы только что стартовали. Я повел джойстик назад — мир остановился.

Теперь я понимал, почему станцию называли Плюшкой. Словно неопытный, но старательный кондитер замесил огромный чан теста — и попытался вылепить плюшку километровых размеров. Где-то тесто слиплось огромными комками, где-то вытянулось ровненькими полосами, где-то растеклось блином. И все это безобразие было разноцветным, во многих местах светилось, щетинилось какими-то антеннами и трубочками (на деле, наверное, каждая антенна превосходила приличный радиотелескоп, а «трубочка» была с заводскую трубу). Из-за наростов Плюшки бил ослепительно яркий свет — там сияло местное солнце, размерами не уступающее земному, но явственно чужое — то ли немного иной спектр, то ли еще что, но глаза отказывались признать его нашим Солнцем.

— Почему я вижу свет, тут же вакуум? — внезапно спохватился я.

— Плюшка «парит», — ответила сзади Лена. — Испарения заводских установок, выбросы отработанных газов, перемолотый мусор…

— Гравитационные установки дают небольшие погрешности, Плюшка не сразу отпускает мусор в открытый космос, — уточнил Мастер. — Видишь точку гиперперехода?

Он ткнул пальцем в стекло.

— Какая же это точка? — глядя на кружащиеся разноцветные всполохи, сказал я. — Облако какое-то…

— Это засветка. — Мастер махнул рукой. — Давай… прямо туда жми. Несложно, не промажешь.

Действительно — несложно. Я нажал педаль сильнее — Плюшка заскользила мимо, цветное облако стало приближаться. Корабль стало уводить в сторону, но одного движения джойстиком оказалось достаточно, чтобы курс выровнялся. Осталось только легкое вращение вокруг оси — я чуть повернул рычаг и корабль мгновенно стабилизировался.

— Словно мне кто-то помогает… — сказал я. — Очень аккуратно все получается.

Сзади гулко захохотал Рома, засмеялась Лена. Мастер улыбнулся:

— Конечно. Ты что, всерьез думал, будто сам рулишь?

— Но… — Я даже глянул назад — нет, ни у кого не было дополнительных пультов.

— Ты задаешь только общий вектор, — сказала Лена. — В какую сторону, с какой примерно скоростью. А дальше навигационный компьютер решает, что именно ты хочешь, куда двигаешься и с какой скоростью.

— Ты, по сути, даже не пилот, — добавил Мастер. — Ты всадник. Или ямщик. Командуешь, дергая за рычаг и топча две педали. Машина делает все остальное. Всадник тоже правит лошадью лишь в общих чертах, куда ставить ноги, как лавировать между деревьями, на какой ход перейти — она решает сама. Ну, давай… включай гиперпривод.

Я коснулся панели, экран засветился.

— Вот сюда. — Палец Мастера указал на тусклую точку на самом краю доступной для прыжка зоны. — Коснись этой звезды.

Я коснулся.

На экране появилось несколько строчек пиктограмм, среди которых особо нелепо выглядели привычные арабские цифры и изображение желтой звезды. Очень схематическое — так дети рисуют солнышко.

— Все, наведение произведено. — В голосе Мастера послышалось облегчение. — Теперь жми вперед! Точка перехода втянет в себя корабль.

— И мы перенесемся туда?

— Именно. Давай газуй, в любую минуту на Плюшке могут очухаться!

— Это здорово, — сказал я. И вдавил педаль тормоза.

Корабль остановился так резко, что нас даже качнуло вперед, а размеренное тиканье метронома бешено зачастило.

— Ты что? — воскликнул Мастер.

— Поговорить надо. — Я снял руки с джойстика. — Есть у нас пять минут?

Мастер смотрел на меня. Я улыбался. Он не выдержал первым:

— Рома, у нас есть пять минут?

— Пять — есть. Десять — вряд ли, — отозвался Рома. Стукнуть меня он почему-то не предложил.

— Хорошо, говорим, — кивнул Мастер. — Спрашивай.

— Тебя как зовут?

Лена хихикнула.

Мастер почему-то смутился. Но ответил:

— Зиновий. Фамилия — Пилюченко. Проживал в Питере. Тридцать восемь лет.

— Валя, — я протянул ему руку, — тридцать пять, если это важно.

Зиновий неохотно, но руку все-таки в ответ пожал. И даже произнес с улыбкой: