Конкуренты (ЛП)

— Разве в Лондоне сейчас не час ночи? — спросила я.

— Конечно, и я так убийственно устала, что ног под собой не чую.

Я улыбнулась.

— Ты даже не представляешь, как сильно мне хотелось услышать твой ужасный акцент прямо сейчас.

— Ужасный? Я говорю на королевском английском, моя дорогая, а ты на английском из того жуткого района, застрявшего между Манхэттеном и Тол Айлендом.

— Не Тол Айленд, а Лонг Айленд.

— Не важно.

Я рассмеялась.

— Как у тебя дела?

— Мы взяли на работу новенькую, и мне показалось, что она может заменить тебя как мою лучшую подругу. Но в прошлые выходные мы пошли в кино, и она надела леггинсы, через которые просвечивали ее стринги.

Я с улыбкой покачала головой.

— Какой кошмар.

Скарлетт работала в индустрии моды, и даже Анна Винтур — главный редактор американского издания Vogue, была терпимей к стилевым оплошностям, чем она.

— Посмотри правде в глаза. Я просто незаменима.

— Так и есть. Значит, тебе уже наскучил Нью-Йорк и ты решила вернуться обратно в Лондон?

Я усмехнулась.

— С тех пор как я улетела, прошло двадцать шесть мучительных часов.

— Как тебе новая работа?

— Что ж, в первый день я опоздала на встречу с юристом отеля, потому что представитель семьи, которая теперь владеет другой частью отеля, отправил меня по ложному следу.

— Это семья того пижона, который пятьдесят лет назад трахался с невестой твоего деда?

Я рассмеялась.

— Да.

На самом деле все было немного сложнее, но Скарлетт уловила суть. Пятьдесят лет назад мой дедушка, Август Стерлинг, открыл отель с двумя своими лучшими друзьями: Оливером Локвудом и Грейс Коупленд. Дед влюбился в Грейс, и они обручились в канун Нового года. В день свадьбы Грейс, стоя у алтаря, заявила моему деду, что не может выйти за него, поскольку влюблена и в Оливера Локвуда. Она не могла отдать свое сердце одному мужчине, поскольку оно принадлежало двум.

Август и Оливер продолжили боролись за Грейс, но ни один не смог отнять у другого половину ее сердца, и их пути разошлись. Мой дедушка и Локвуд стали заклятыми конкурентами. Они строили свои гостиничные империи, стараясь превзойти друг друга, в то время как Грейс сосредоточила на развитии одного отеля — того самого, что они открыли втроем, и постепенно «Графиня» с ее широким видом на Центральный парк, превратилась в один из самых дорогих частных отелей мира.

Три недели назад, после долгой борьбы с раком, Грейс Коупленд умерла, и завещала моему деду и Оливеру Локвуду по сорок девять процентов «Графини» каждому. Оставшиеся два процента отошли благотворительной организации, которая теперь выставила свою долю на закрытый аукцион. Учувствуем только Локвуды и мы, кто предложит больше, тот и получит два процента акций, а в месте с ними и контрольный пакет «Графини».

Грейс Коупленд так никогда и не вышла замуж, и ее прощальный жест, как по мне, напоминал красивую греческую трагедию. Но со стороны наверное казалось безумием оставлять отель стоимостью в сотни миллионов долларов мужчинам, с которыми не разговаривала пятьдесят лет.

— У тебя чокнутая семейка, — сказала Скарлетт.

Я захохотала.

— Абсолютно согласна.

Мы поболтали о ее последнем свидании и о том, куда ей хотелось бы поехать в отпуск, а потом Скарлетт вздохнула и перешла к главному, почему позвонила.

— Вообще-то у меня есть новости. Ты сейчас где?

— В «Графине», в том самом отеле. А что?

— В твоем номере есть что выпить?

Я нахмурилась.

— Сомневаюсь. Но я не в номере, а в гостиничном баре. К чему ты это?

— Тебе понадобится что-нибудь крепкое, после того, что я скажу тебе.

— Что ты имеешь ввиду?

— Это касается Лиама.

Лиам — мой бывший парень. Драматург из Лондона. Мы расстались месяц назад. Хотя я и знала, что это к лучшему, но все равно ощутила укол в груди, услышав его имя.

— А что с ним?

— Я видела я его сегодня.

— Ладно...

— И его язык был в горле Мариэль.

— Мариэль? Какой Мариэль?

— Вполне очевидно, что мы обе знаем только одну.

— Ты имеешь в виду мою кузину Мариэль?!

— Единственную и неповторимую. Такая дрянь!

Меня замутило.

«Как она могла? Ведь мы так сблизились, пока я жила в Лондоне».

— И это еще не самая худшая часть.

— А разве может быть хуже?

— Я поинтересовалась у общей знакомой, как давно они трахаются, и та ответила, что около полугода.

«Похоже меня сейчас вырвет».

Три или четыре месяца назад, когда у нас с Лиамом все пошло наперекосяк, на заднем сиденье его машины я обнаружила женский красный плащ. Он утверждал, что это его сестры, и я поверила. Однако у Мариэль действительно был красный тренч.

Должно быть, какое-то время я молчала, потому что Скарлетт спросила:

— Ты все еще здесь?

Я глубоко вздохнула.

— Да.

— Прости, дорогая, но я подумала, что тебе следует знать, чтоб не питать иллюзий насчет этой шлюшки.

Кстати говоря, я как раз собиралась позвонить Мариэль, но замоталась.

— Спасибо. Теперь хоть дурой себя не выставлю перед ней.

— Ты же знаешь, я всегда поддержу тебя.

Я печально улыбнулась.

— Знаю, спасибо, Скарлетт.

— Но у меня есть и хорошие новости.

«Вряд ли меня может что-то приободрить после такого».

— Что же это?