Конкурс Мэйл.Ру

— Идем, — кивнул ему Хиппа, взвалил меня на плечо, как тюк с одеждой, свистнул собаке, и дальше я уже совсем ничего не помню до того момента, как очнулся на лестнице собственного дома, беспомощно болтаясь на плече соседа. Он не понес меня в мою квартиру, а повернул к себе, протолкнул в дверь сатаниста, пропустил вперед собаку, а потом мы оказались там, где я никогда не был. Я вдруг понял, что за все это время ни разу не гостил у Хиппы, даже в прихожей у него никогда не бывал.

Сосед положил меня на диван, я попытался промычать, что, дескать, не надо, я по уши весь в грязи, можно и на пол, но Хиппа, не обратив на мое мычание ни малейшего внимания, подошел к стоящему у стены платяному шкафу, открыл его створки, раздвинул одежду, буркнул сатанисту, чтобы тот туда лез, тот испуганно послушался, за ним следом Хиппа отправил Найду, а затем перенес меня. У шкафа была раздвижная задняя стенка, которая вела в соседнюю комнату, она выглядела жилой. Почти жилой. Здесь были кровать, стол, кресла, стеллажи. И везде — на стеллажах, на полу, на столе громоздилось оружие.

— Боже мой, — произнес я. — Это были первые слова, которые я наконец сумел из себя выдавить.

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Я всегда считал Хиппу неуклюжим, не способным к упорядоченным действиям оболтусом. Впрочем, эта моя уверенность поколебалась еще ночью, когда сосед методично и четко защитил мою квартиру после нападения снайпера. Мое древнее убеждение, что Хиппа не так прост, как кажется, оказалось верным. Буквально за час он ухитрился перевязать мою рану на предплечье, к счастью, сквозную (жгут, как выяснилось, он наложил еще на островке, но я этого тогда не заметил), вколоть от души обезболивающих и антибиотиков, ругая меня почем зря, что правила безопасности защитного устройства были настолько элементарны, что никому еще не нужно было их объяснять дважды, что нужно быть последним имбецилом, чтобы при нападении врагов врезать шокером самому себе, он успел за этот же час вытащить пулю из бедра Найды, которая во время операции то рычала, то жалобно скулила, но цапнуть хозяина не пыталась — было видно, псина понимает — ей пытаются помочь. Хиппа приказал раздеться догола сатанисту и кинул ему свой махровый халат, который был настолько огромен, что когда мальчишка двигался по комнате, его пола тянулась сзади, как шлейф королевской мантии. Также он успел с помощью сатаниста привести в порядок захламленное оружием пространство комнаты, освободить для перевязки и операции стол, и кровать, куда положил меня, когда закончил перевязку и уколы. Обращался он со мной, как с большой куклой — бережно и деловито, переодел во все чистое и громадное, извлеченное откуда-то из недр безразмерного шкафа, являющегося одновременно входом в комнату, предусмотрительно сунул мне несколько гигиенических мешков, какие выдают в самолетах, по-видимому опыт обращения с покалеченными вроде меня у него был, потому что мешки эти мне много раз пригодились в течение всего дня, что я у него провел — похоже, у меня было сотрясение мозга.

А затем я заснул. То ли от усталости, то ли Хиппа вколол мне, помимо прочего, еще и снотворного. Спал я, наверное, недолго, проснулся, как выпал из небытия, резко — от того, что тошнило, и обезболивающее, видимо, перестало действовать. Тело ломило, но не так, как на островке, скорее это было похоже на крепатуру — я все-таки мог шевелиться, хоть и с трудом. Хиппа не стал меня баловать новой порцией морфинов, которые, как мне думается, он употреблял для обезболивания. Он обложил меня грелками и стал отпаивать зеленым чаем, ворчливо приговаривая, что сам знает, какая это дрянь, но ничего, надо выпить, станет легче. Эта зеленая гадость, дескать, связывает токсины.