Конкурс Мэйл.Ру

— Да, — спокойно сказал SolaAvis. — Представь себе, Пастух мог спастись. Он мог завести Мансурова — да не смотри так, я знаю всё — мог завести его в свою квартиру, убить или оглушить, что скорее, учитывая благородные замашки, от которых его не удалось отучить. Он мог уничтожить компьютер, как это сделал Сергей Игнатьев, которого мы знали под именем Ветер. Оружие было уже спущено вниз. Оставалось взять собаку, нацепить поводок, спуститься к машине и уехать. Но Пастух позвонил, чтобы машина ехала без него, привязал Мансурова к батарее, сделал из остатков боеприпасов мины и вместе с собакой сопротивлялся до последнего вздоха. Он защищал тебя, Скиталец. Он знал, что из тебя в органах душу вытрясут, если он смоется. Но он не знал, что я могу тебя достаточно спокойно вызволить из той передряги, в которую ты попал. Романтик он был, а романтики при нашей работе долго не живут.

— Чёрт! Черт! За две недели я потерял трех друзей!

— Тебе нельзя чертыхаться, — напомнил Одинокая Птица. — Ты христианин.

— Ты не понимаешь. Мне кажется, что смерть липнет ко мне. Все, кто ко мне прикасаются в последнее время, погибают или оказываются на грани от гибели.

— Это ты мне говоришь? — спросил SolaAvis, и резкие морщины на его лице показались мне намного более глубокими, чем прежде. Я почувствовал себя очень неловко, как будто затронул больную тему человека, как будто сам того не хотел, а въехал локтем в рану.

— Я совсем перестал о Боге думать, — пожаловался я, — мне бы сейчас молиться и молиться. А я только и пытаюсь понять, как выжить — мне, семье, всем вокруг. Впрочем, что я… Я понимаю… У тебя этого в сто, в тысячу раз больше. Просто я не привык. Я самый обычный человек.

— Самый обычный человек, — повторил SolaAvis.

— Да, а что, собственно, такого? Во дворе меня вообще называют Букварем. Я никому не интересен в этом мире, кроме семьи и нескольких человек, да и те знают меня только по сети.

— Самый обычный человек, — еще раз повторил Одинокая Птица. — Сварю-ка я себе еще кофе перед дорогой. А ты кури, не стесняйся, как-нибудь переживу. — он встал и подошел к плите, а я потянулся за новой сигаретой. Старая давно погасла.

ЧАСТЬ ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

— Ты, конечно, задумывался, почему именно тебе был выделен защитник. Возможно, ты обо многом догадывался. Но вряд ли ты это правильно понимал. Конечно, на свете еще более, чем достаточно, людей, которые нуждаются в защитнике, которые, больше, чем ты, достойны его. Тот же Ветер… Впрочем, если бы не было тебя, защитник был бы у Ветра. Просто тебе он был нужнее. А людей нам остро не хватает. И решают защитники обычно такие проблемы как защита попутно своим основным задачам. Чаще всего они занимаются охраной складов, работа у них не слишком пыльная, времени предостаточно для того, чтобы на досуге поразвлечься игрой в Ангелов-Хранителей. Складов немного. В Санкт-Петербурге — вот есть один. И потому защитник был предоставлен тебе.

— Почему мне? — спросил я.

— Ну, хотя бы потому, что склад находится здесь, а не в Твери. Ветру удалось надежно укрыться в деревне, он не имел семьи. Если бы он не имел глупость вылезти на телевидение, а это был с его стороны очень неразумный поступок, то был бы сейчас жив.

— Мне неприятно, когда ты так говоришь.

— Правда глаза колет. Ты уже не ребенок, Скиталец, чтобы мне перед тобой розовые сопли разводить. Ты уже успел за эти дни стать мужчиной. Не самым сильным, достаточно хлюпким, толком ничего не умеющим. Но сейчас я бы взял тебя к себе, если бы это имело какой-то смысл.

— Все-таки, я не понял, почему защитник полагался мне или Ветру. По каким критериям ты произвёл отбор?

— Ну представь себе, что это дело моей личной симпатии, — усмехнулся SolaAvis. — Но если говорить серьезно, то потому, что у нас общие цели и один враг. Ну и фортуна тебе улыбнулась — ты попался мне на пути.

— Боюсь, у нас начнутся на этой почве теологические споры, — осторожно заметил я.

— С чего бы это? — приподнял удивленно брови SolaAvis. По-твоему, астраханский дзёнин не может быть врагом сатаны? Боюсь, что ты ошибаешься, именно с ним мне и приходится сражаться в последние годы. Ты на своем месте, Скиталец, я на своем. У меня это получается лучше, у тебя хуже. Но враг у нас один, — он улыбнулся. — Я с таким занудой, как ты, скоро лозунгами разговаривать начну.

— Терроризм не мой главный враг, — я решил высказаться, чтобы никаких разночтений у нас в понимании действий друг друга не было. — Вероятно, тебя кто-то ввел в заблуждение. Я считаю, что терроризм — это плохо, очень плохо, возможно, один из признаков приближающегося конца света, но нельзя его называть сатаной. Нельзя. Он неодушевлен, сатана — это личность, реальность.

— Причем здесь терроризм? — нахмурил лоб Одинокая Птица. Я задумался. Откуда я узнал, что SolaAvis занимается борьбой с терроризмом? Сеть была заполнена слухами об этом, по телевидению несколько раз намекали на деятельность астраханской школы нинзюку, но сам Одинокая Птица никогда не рассказывал мне о том, чем занимается.