Конкурс неприятностей

А пока мы стояли у ограды и смотрели выступления соперников, и я делала вид, что не замечаю, как Мишкино плечо прижимается к моему – ну увлеклась я, пытаюсь результаты на ходу подсчитать.

– Очень сильные соперники! – Администратор вдруг возник рядом – физиономия его лучилась довольством.

– Да не особо… – старательно изобразила равнодушие я. – До Арсенала пока никто не дотягивает. Повезло нам, что Бахтат того араба погрыз.

– Неспортивно так говорить, – физиономия у Администратора стала будто он подавился!

– Наоборот, очень даже спортивно. Спорт – чтоб выигрывать, это я вам как каэмэс говорю, – ехидно подхватил Мишка.

В другом случае я бы ему не спустила насчет его шансов выиграть (кто жердь копытом сбил? И не говорите мне, что Арсенал!), но не при Администраторе же! Административный мужик злобно пожевал губами, глядя на нас так, что сразу понятно было – уж чего-чего, а выиграть он нам не желает!

– Так может, кто-то из вас араба и выпустил – специально, чтоб избавиться от соперника? Глубоко коррупция пустила корни – даже среди детей! – он покачал головой. – Боюсь, как честный человек, я вынужден буду сообщить это предположение представителю страховой компании! – Теперь уже он с удовольствием посмотрел на мою перекошенную физиономию. – Ну, мне пора возвращаться в жюри! Удачи вам! – Это прозвучало как «Чтоб вам шею сломать!».

– Он думает, я не знаю, что это он араба выпустил? – Я изо всех сил вцепилась Мишке в руку – мне надо было за что-то держаться, чтоб не сигануть за этим мерзавцем следом и не припечатать каблук моего сапога ему пониже спины.

– Вообще-то он думает, этого никто не знает, – морда у Мишки была странно довольная, как у стырившего лишний кусок сахара поника.

Тут я обнаружила, что тискаю его ладонь обеими руками, и почувствовала, как медленно краснею, будто изнутри приливал кипяток: потеплел лоб, щеки, шея, а потом что-то горячее затеплилось в груди… На нас упала тень… и рядом появилась заинтересованная морда Бахтата.

– Нет, это не парень, это молдаванин какой-то, хуже татарина! – заорал у нас над головами Петрович. – Девчонке на старт пора, а они тут ручки пожимают, как политики!

Я сдавленно пискнула, отбросила Мишкину руку, будто разогретый в печке кирпич, и торопливо выхватила у Петровича поводья Бахтата.

– Ну татарин с молдаванином еще ладно – политиком чего обзываться? – буркнул Мишка, баюкая затисканную мной руку у груди.

– Понаговаривайся мне еще – депутатом станешь! – пригрозил Петрович. – А ты – быстро в седло! Маршрут хоть помнишь?

Подскочившая сбоку Полинка сунула мне листочек с последовательностью препятствий.

– Да помню я! – выпалила я, взвилась в седло и… тут поняла, что не помню! Господи, какое там первое препятствие?!

– Дай листик, дай! – заорала я, потянувшись к Полинке.

– Поздно! – рявкнул Петрович, хлопая Бахтата по крупу. – С богом!

Вот мы поехали к старту, и этот танк копытастый немедленно опозорился! Администратор гадский… и Мишка… и Петрович орет… и Бахтат… гм, тоже нехорошо себя ведет…

Зазвенел колокольчик, стартовые воротца распахнулись. «Господи, я уже даже не о победе прошу, какая при таких делах победа! Дай хоть гит[16] пройти и не опозориться!»

– Скачи! Вести себя не умеешь, так хоть скачи! – со всей ненавистью к их мужскому роду, хоть двуногому, хоть четвероногому, прошипела я, торкая Бахтата, и… он рванул!

Рысь? Какая там рысь, какой там постепенный разгон! Спина Бахтата подо мной выразила глубочайшее презрение – да-да, меня шибануло этим презрением через седло и насквозь, так что аж в нос ударило! – и этот танк, по недоразумению прикинувшийся лошадью, принял чуть не с места карьерным галопом! Научила на свою голову! Единственное, что я могла сделать, – развернуть его на маршрут. Мгновение мы боролись – все, сейчас мне засчитают сопротивление лошади, и привет! – как вдруг, точно передумав, Бахтат ринулся к первому препятствию. Если я правильно помню, какое из них первое! Ма-ама, я не помню! Бахтат, мерзавец, что ж ты делаешь! Заходим на препятствие… какое там заходим – залетаем мы, типа бомбардировщика на цель! Бахтат, шею тяни! Я – сдвинуться вперед! Бахтат поднялся в прыжок, и все связные мысли, что делать лошади, что делать мне, куда – руку, куда – ногу, выдуло встречным ветром. Время сорвалось с часов и начало идти по своим, неведомым человеческому роду законам. Словно на четкой, роскошной цветной фотографии я видела голову Бахтата, лепестки ушей, разлет гривы – каждую волосинку! – и приближающуюся кромку препятствия. Торчащие по обеим сторонам флаги раздувались пузырями, заворачивались, вздымались ме-едленно и значительно, точно я смотрела кульминацию крутого боевика. А земля подо мной скользила плавно и торжественно, будто не мы прыгали, а ее аккуратно поворачивали под копытами Бахтата!