Конни и друзья. Новичок в классе

– Вот как? – вскинув брови, произносит она. – Невероятно! И как я должна в этом… этом хаосе проводить урок, скажите на милость?

Дина пожимает плечами. Откуда ей знать? Это уж точно не ее проблема!

В дверь стучат, и все одновременно поворачивают головы. В дверном проеме стоит светловолосый мальчик.

– Простите, – говорит он и подавляет зевок. – Это детский садик или шестой класс госпожи Линдманн? Меня направили сюда. Меня зовут Филипп Граф, я новенький. – Он легко кланяется, и его отросшие светлые волосы падают на лицо. В классе воцаряется мертвая тишина. Даже госпожа Линдманн ошарашенно молчит.

– Вау! – слышит Конни чей-то шепот, и она почти уверена, что это Жанетт. – Какой милашка!

– Это еще что за выскочка? – приглушенно произносит кто-то из мальчиков.

– Ах! – ахает госпожа Линдманн и со скепсисом смотрит на часы. – Верно, Филипп. Чуть про тебя не забыла. – Она подходит к мальчику и протягивает ему руку. – Но это наверняка из-за того, что ты опоздал. В моем классе уроки начинаются вовремя – с точностью до секунды. – Она стучит по наручным часам и испытующе смотрит на него. – Я не допущу, чтобы кто-то нарушал дисциплину и срывал мне урок. Опоздавшие остаются за дверью!

Филипп ухмыляется и делает шаг назад.

– Значит, я могу идти? – с надеждой спрашивает он и начинает разворачиваться.

Дракониха шумно вздыхает.

Конни смотрит на новенького, выпучив глаза. Вот смельчак!

Но госпожа Линдманн уже взяла себя в руки.

– Да, дорогой мой, – ледяным тоном произносит она. – Можешь идти. В кабинет завхоза. Передай господину Энгелю, что нам нужна помощь. Ты же знаешь, где его кабинет?

Даже если Филипп и дуется, то виду не подает. Он кивает:

– Разумеется. Я проходил мимо него. – Он снова едва заметно кланяется. – А вы пока присмотрите за моим рюкзаком.

Не успевает госпожа Линдманн возразить, как Филипп вручает ей рюкзак и разворачивается. Вскоре весь класс слышит, как он с радостным свистом несется по коридору.

Конни, Дина, Билли и Анна переглядываются. Как и все остальные, они от изумления лишились дара речи. И только подпевалы Жанетт перешептываются, соприкасаясь головами.