Конон Молодый

В связи с этим инцидентом Джордж Блейк, который, уже будучи в Москве, близко познакомился и подружился с Крогерами-Коэнами, позже подчеркивал:

«Нет сомнения в том, что Хелен была женщиной энергичной и решительной, не боявшейся высказывать свое мнение, и имела сильно развитое чувство справедливости. Она больше страдала от отсутствия свободы. И жизнь в тюрьме оказалась для нее труднее, чем для Питера и Лонсдейла, обладавших более философским отношением к жизни и людям…

Не случайно Питер и Лонсдейл называли Хелен в своих письмах Сардж (в английской армии это — ласкательное слово по отношению к сержанту). Более всего все ее существо протестовало против всякого рода проявлений несправедливости и дискриминации — расовой, национальной или половой. Именно поэтому с раннего возраста она отдала себя целиком делу коммунизма. Она смотрела на коммунистическое движение как на самый практичный способ построить общество, в котором больше не будет существовать несправедливости, неравенства и дискриминации».

Из письма Гордона Лонсдейла Хелен Крогер от 30 января 1964 года, Уинсон Грин роуд, Бирмингем, 18, тюрьма Ее Величества:

«Дорогая Сардж!

Я уже стал серьезно волноваться из-за твоего молчания, когда получил твое письмо. Признаюсь, я был несколько шокирован, когда узнал об одиночке, но не беспокойся: ты не услышишь от меня нравоучений. Ты же знаешь, как я всегда говорил: «С волками жить…» — и т. д. Насколько понимаю, другого выхода не было. И, конечно, никогда не сомневался в твоей способности постоять за себя. Я понимаю: коммунальное существование создает свои проблемы…

Я продолжаю настаивать на переводе в Центральную тюрьму. Во-первых, потому что считаю трехлетнее пребывание в местной тюрьме дискриминацией, во-вторых, по той простой причине, что условия там несколько получше. В июле г-жа Пайк, заместитель министра внутренних дел, написала моему депутату, что «дело находится на рассмотрении». В этом месяце ответ был следующим: «Министр лично и очень внимательно рассматривал возможность перевода данного заключенного (т. е. меня) в Центральную тюрьму, но решил, что в данный момент ему следует находиться там, где он находится. Его положение, разумеется, будет пересматриваться время от времени». Мне особенно понравилось выражение «лично». Интересно, можно ли что-нибудь делать «безлично». Пошлю-ка я петицию королеве. Посмотрим, что она имеет сказать «лично». Я обратил внимание на то, что ты пишешь о своей начальнице тюрьмы, в особенности о ее «прогрессивных идеях». Полагаю, всегда есть исключения, которые доказывают правила. Я побывал уже в 4-х тюрьмах и пока не встретил кого-либо с какими-либо идеями относительно чего-либо.

Теперь главная новость: после двух лет отказов министерство внезапно нашло возможным разрешить мне встретиться с моим адвокатом. Только в ноябре прошлого года г-жа Пайк писала моему депутату, что мне «не разрешается видеться с адвокатом, и на этом все»…

Похоже на то, что 1964 год будет весьма оживленным, судя по Панаме, Занзибару, Восточной Африке. Кроме того, выборы в США, Англии и Западной Германии. Только что узнал, что во Вьетнаме новый генерал. Думаю, имеется немало генералов, готовых выпихнуть нового и т. д. Кстати, три четверти территории Вьетнама находится под контролем партизан. В этом году исполняется 10-я годовщина Дьен Бьен Фу — очень хорошая дата, чтобы выкинуть янки из Южного Вьетнама.

С любовью к тебе и П.,

ваш Арни».

И еще хотелось обратить внимание читателя на следующее обстоятельство, которое неизменно выделял Джордж Блейк, рассказывая о своих друзьях — супругах Крогер-Коэн и Лонсдейле-Молодом:

«Питер и Хелен обладали удивительным даром внушать окружающим дружеское расположение и симпатию, свойство, о котором свидетельствует лояльность по отношению к ним со стороны их друзей — обыкновенных английских людей, их соседей и коллег по работе — во время судебного процесса над супругами Крогер и в период их тюремного заключения. Многие вначале не хотели верить обвинениям в адрес Питера и Хелен. Но даже позже, когда Питер и Хелен были осуждены, их знакомые продолжали писать им и по возможности посещать их в тюрьме.

Тот факт, что Питер и Хелен действовали, исходя из глубокого убеждения в справедливости дела, которому они служили, а не из корыстных побуждений, сыграл большую роль в продолжении отношений однажды подружившихся людей.

Друзья смотрели на Питера и Хелен как на мужественных людей, достойных дружбы и уважения. Эти привязанность и любовь были для Питера и Хелен большим утешением в безрадостной тюремной жизни. Хелен выразила это чувство в письме Лонсдейлу (январь 1962 года):

«Я должна сказать: нам повезло, что у нас так много друзей, которые сделали все возможное, чтобы нам помочь. Были ли твои друзья так же верны тебе, как наши остались нам? Мы с Питером навсегда останемся твоими друзьями, ты всегда можешь быть уверен в нашей дружбе».