Конон Молодый

Разведчику предстояло принять сообщение из Москвы по бытовому радиоприемнику. Погодные условия были отвратительными, сигнал проходил очень плохо, хотя и повторялся два раза. В конечном итоге Молодый сделал некоторые пометки, но окончательно расшифровать послание не смог. Оно дошло почему-то обрывками: «Поздравляем… 53 сантиметра… Здорова… Трофим…» и что-то еще.

Два дня разведчик пытался отгадать эту головоломку. К счастью, в эти дни у него проходила встреча с Хелен Крогер. Обменявшись информацией, они задержались на несколько минут, чтобы поболтать. И тут он вспомнил о злополучной телеграмме и спросил помощницу, не знает ли она, в чем тут может быть дело.

Хелен задумалась на минуту и вдруг спросила:

— Ты ведь женат?

— Ну да. Ты же знаешь об этом.

— А вы ждете ребенка?

Услышав утвердительный ответ, она воскликнула:

— Балда ты! Ведь пятьдесят три сантиметра — это нормальный рост новорожденного. У тебя родился сын. Жена назвала его Трофимом!

Так Крогеры стали «крестными» сына разведчика.

Молодый впервые увидел своего годовалого сына Трофима лишь в 1959 году, когда в последний раз нелегально приехал в «отпуск» в Москву. Чтобы Молодый смог вырваться на родину на непродолжительное время, использовалась незамысловатая на первый взгляд технология: он выезжал из Англии во Францию, Швейцарию, Западную Германию или другую капиталистическую страну, используя документы, под которыми жил в Великобритании. По прибытии, скажем, в Париж получал от сотрудников местной резидентуры документы на другое имя и летел в какую-либо страну социалистического лагеря — Польшу, Чехословакию… А оттуда без проблем его доставляли на короткое время в Москву.

Супруга же была уверена, что муж приезжает в краткосрочный отпуск из далекой китайской провинции. Ведь такой была его легенда. Да и на штемпеле всех писем, которые Галина Петровна получала от мужа из-за границы, стояли китайские иероглифы. Лишь в 1961 году, когда Молодого арестовали и судили в Лондоне, руководство нелегальной разведки Первого главного управления КГБ наведалось к Галине Петровне с рассказом о том, где все эти годы был ее муж и какая участь его постигла. Чекисты подарили ей большой золотой перстень с аквамарином.

В дальнейшем Галина Петровна была подключена к операции по организации обмена Конона Трофимовича. От ее имени направлялись соответствующие письма, на ее адрес пересылались личные вещи арестованных разведчиков.

Из воспоминаний сына разведчика, Трофима Кононовича Молодого, относящихся к середине 1990-х годов:

«Для меня до сих пор остаются не до конца ясными взаимоотношения отца с матерью. Он женился на ней, так сказать, по «наводке» своей матери и моей бабушки Евдокии. Может быть, потому, что Галя была соседкой по квартире и на глазах бабушки прошла вся жизнь этой девушки, которая уже успела выйти замуж, развестись и родить дочку Лизу, ставшую затем моей единоутробной сестрой.

К тому же Галя работала в институте протезирования у бабушки, где преподавала в школе-интернате для детей-инвалидов, и не вызывала никаких подозрений в отношении своего трудолюбия.

Свадьбу сыграли очень быстро, без всякой помпы и показухи. Отец уже был разведчиком-нелегалом. Возможно, что такой вариант устраивал всех, в том числе и руководство нелегальной разведки.

После свадьбы отец отбыл в «длительную и очень высокооплачиваемую командировку в Китай», где, как объяснили моей маме, были очень плохие жилищные условия, и посему ей, мол, лучше оставаться в Москве.

Последний раз отец побывал дома через год после моего появления на свет, и после этого до самого ареста в 1961 году он все продолжал и продолжал «работать в Китае», а мама Галя в это по наивности своей или по необходимости верила.

Одно могу сказать: отец любил маму. Может, потому, что редко видел ее, а вероятнее всего, из-за меня.

Как мы жили? По свидетельству моих ближайших родственников, сначала очень плохо. Когда отец стал «китаистом», вся наша семья из семи человек размещалась в крохотной двухкомнатной квартирке в доме на Новоостаповской улице Пролетарского района. Дом был действительно пролетарским, типа знаменитых «хрущевок», только из красного кирпича. В квартире обитали мама Галя, ее дочь и моя единоутробная сестра Лиза, которая была старше меня на одиннадцать лет, родная сестра матери Вера со своим мужем художником Кривоноговым[17], их сын Юра и бабушка Женя, то есть мама моей матери. В общем, настоящая «коммуналка» в двухкомнатной квартире. Правда, жили дружно. Художник Кривоногое, известный своими батальными картинами об Отечественной войне, большую часть времени проводил в мастерской или в Студии Грекова, где обучал будущих живописцев. Остальные тоже бегали по своим делам.

И все же, когда отец приехал посмотреть на своего годовалого отпрыска летом 1959 года, он пришел в шоковое состояние из-за наших жилищно-бытовых условий.