Конрад, или ребёнок из консервной банки

— Много было плохого, — ответил Конрад, — но и много очень хорошего!

— Так оно преимущественно и бывает в жизни, сынок, — сказала госпожа Бартолотти и повела его в кухню.

На ужин был тунец, кекс, лакричные палочки и соленые плетуны. Госпожа Бартолотти снова забыла что-нибудь купить. Накладывая кусочки тунца на кекс, Конрад спросил:

— Пристало ли семилетней девочке защищать семилетнего мальчика? Или надо наоборот?

Госпожа Бартолотти лизнула лакричную палочку.

— Конрад, безразлично кто кого защищает! — сказала она. — Главное защищать того, кому нужна защита.

— А вам не кажется, — спросил Конрад, — что другие люди могут смеяться над таким защитником?

Госпожа Бартолотти вытащила лакричную палочку изо рта, обмакнула её в тунцовую подливку, облизала и сказала:

— Конрад, мальчик мой! Запомни одно. Это куда важнее, чем многое в жизни. Не надо думать о том, что скажут другие люди! — Госпожа Бартолотти снова макнула лакричную палочку в тунцовую подливку и, задумчиво помешивая её, продолжила: — Если ты всегда будешь думать о том, что делают другие, и будешь делать то, что делают другие, то, в конце концов, станешь таким же, как они, и сам себе опротивеешь. — Госпожа Бартолотти перестала мешать подливку лакричной палочкой, глянула на Конрада и спросила: — Ты понимаешь меня?

— К сожалению, не понимаю, — ответил Конрад и откусил кекс с тунцом. — Но Кити любит меня!

— Да ты что? Молодец! — обрадовалась госпожа Бартолотти. — За это надо выпить.

— Что вы, мама! — Конрад укоризненно покачал головой.

— Извини, — пробормотала госпожа Бартолотти, — я хотела сказать, что за это мне надо выпить! — Она достала из буфета бутылку и налила себе спиртного. — За твоё здоровье, сынок! — сказала она и одним махом выпила рюмку.

В тот момент, когда госпожа Бартолотти ставила пустую рюмку на стол, в дверь позвонили. Раз коротко и раз длинно, но не настырно. Госпожа Бартолотти вздохнула.

— Кто это так поздно? — спросил Конрад. Госпожа Бартолотти медленно поднялась и пошла к двери.

— Раз коротко и раз длинно, но не настырно, всегда звонит аптекарь Эгон, сынок! — сказала она.

Аптекарь Эгон вошел на кухню вслед за хозяйкой. В руках у него большая пластиковая сумка. Он поставил её у двери, уставился на объедки на столе и брезгливо поморщился.

— Может, тебя тут что-то не устраивает? — грозно спросила госпожа Бартолотти.

Господин Эгон поднял палец, покачал им перед носом у госпожи Бартолотти и сказал:

— Семилетнему мальчику нужен белок, животный белок, а не лакричные палочки! И витамины A, B, C и D!

— Завтра он получит их, — сердито сказала госпожа Бартолотти и ударила по пальцу, который качался у неё перед носом.

— Сегодня получит! — сказал господин Эгон, взял сумку и вытащил из неё пачку сухих ржаных хлебцев, яблоко и кусок сыра. — Вот, сынок, настоящая еда для мальчика.

— Спасибо, — пробормотал Конрад не очень радостно, потому что уже успел съесть четыре больших куска кекса с тунцом и три лакричных палочки.

— Он уже поужинал, — сказала госпожа Бартолотти.

— Это не ужин, сынок, а карикатура на ужин, которая только испортит тебе желудок. — Господин Эгон подвинул к Конраду сыр и ржаные хлебцы. — Тут, деточка моя, надо все коренным образом изменить! — добавил он.

Госпожа Бартолотти грозно посмотрела на него.

— Что надо изменить, скажи, пожалуйста?

Господин Эгон переложил со скамейки на подоконник то, что там лежало, — шпильки, ложки, яичную скорлупу, несколько стрелок лука и ножички, — и сел. По нему было видно, что он приготовился к долгому разговору. А еще было видно, что он побаивается сказать госпоже Бартолотти, какие именно изменения он хочет вводить.

— Ну, так что надо изменить? — еще раз спросила госпожа Бартолотти, все так же грозно смотря на него.

Аптекарь взволновано заморгал, потер руки и сказал:

— Деточка моя, ты очень добрая и милая, но совсем не способна воспитывать такого совершенного мальчика, как Конрад. Поэтому я решил взять его воспитание в свои руки.

Госпожа Бартолотти зло засмеялась. Потом взорвалась:

— Вот как, ты решил. Ну что же, замечательно! Только не туда ты со своими решениями попал! Заведи себе ребенка или закажи его! И делай со своим бедолагой, что тебе вздумается! Воспитывай его день и ночь, мне все равно! А к моему Конраду тебе нельзя, бутыль с дистиллированной водой! Мешок с рвотным порошком! Горчичник! Липучка для мух!

Хотя госпожа Эгон и хлопал глазами от испуга, но со скамейки не вставал.

— Деточка моя, — заявил он, — можешь меня оскорблять сколько угодно, я все выдержу, но не отступлю, когда речь идет о моем сыне.

Госпожа Бартолотти вскочила, подбежала к буфету, достала из ящика голубой конверт с документами Конрада и дрожащими руками вытащила из него метрику.

— На, посмотри! — крикнула она. — Прочитай, что тут написано! Может, «Аптекарь Эгон»? Нет! Написано «Август Бартолотти»! Его отца звать Август Бартолотти!