Конрад, или ребёнок из консервной банки

Господин Эгон прошел одну комнату, вторую, третью и подошел к задней двери. Он хотел хорошо отругать нахального посетителя, который так настырно рвался в аптеку, но до этого не дошло. Как только он открыл дверь, госпожа Бартолотти отпихнула его в сторону и протолкалась с ковром в комнату, а следом зашла Кити и закрыла дверь. Госпожа Бартолотти раздвинула пустые картонные коробки и ящики с сухим молоком для грудничков, чтобы можно было развернуть ковер.

— Что это значит? — испуганно спросил господин Эгон.

— Его надо спрятать, — сказала госпожа Бартолотти и начала разворачивать ковер.

— Зачем тебе прятать у меня свой ковер?

— Не ковер! Надо спрятать Конрада!

— А где он?

Госпожа Бартолотти тяжело вздохнула: какой же этот Эгон бестолковый!

— В ковре, а где же еще, болван!

И она развернула ковер до конца. На нем, едва дыша, лежал Конрад, невероятно запыленный, потому что ковер и правда надо было отдать в химчистку.

— Сядь, я тебе всё объясню, — сказала госпожа Бартолотти аптекарю.

— Деточка моя, в аптеке полно людей! — воскликнул тот.

— Так вытури их и закрой двери!

Но вмешалась Кити:

— Но, госпожа Бартолотти, это всем бы слишком бросилось в глаза! Нельзя так просто закрыть аптеку. Ведь люди спрашивали бы друг друга, почему господин Эгон закрыл её.

«Ты смотри, эта Кити не такая глупая, как я всегда считал» — подумал господин Эгон.

Из аптеки через две комнаты долетал недовольный гомон. Какая-то женщина крикнула:

— Господин аптекарь, я очень спешу, куда вы делись?

Господин Эгон побежал туда.

— Если он не может поговорить со мной тут, то я с ним поговорю там, — сказала госпожа Бартолотти, схватила белый халат, который висел на крючке, и надела его. На желтые волосы она натянула белый колпак, что лежал на картонной коробке.

Конрад сидел на середине ковра и кашлял, ведь, пока его несли, слишком наглотался пыли. Одновременно он старался стереть платочком грязь с лица и рук.

— Деточка моя, нельзя же так… — шепотом начал было господин Эгон, когда одетая в белое госпожа Бартолотти появилась рядом с ним за прилавком.

— Все можно, — так же шепотом перебила его госпожа Бартолотти, схватила ступку и принялась так рьяно орудовать пестиком, словно хотела самые твердые таблетки растереть в самый мелкий порошок. Пока господин Эгон брал рецепты и деньги, и отдавал лекарства и сдачу, она тихонько сказала ему: — Конрада нам ошибочно прислали и хотят забрать назад!

— Об этом не может быть и речи! — Господин Эгон так разволновался, что выкрикнул эти слова вслух.

Человек, который именно в этот момент подавал ему рецепт, недоуменно спросил:

— Почему вы не хотите дать мне лекарства от давления? Они вредные?

— Извините, — сказал господин Эгон и прошептал госпоже Бартолотти: — Ты же заплатила за него?

— Нет, — ответила госпожа Бартолотти и шепотом рассказала ему все, что было написано в голубом письме.

Покупатели знали господина Эгона как спокойного, приветливого человека и теперь очень удивились, потому что он просто кидал им лекарства и сдачу на прилавок, не отвечая на приветствия, не спрашивая об их здоровье. Когда какая-то женщина захотела взвеситься на медицинских весах, он просто отмахнулся от неё, а когда какой-то мужчина спросил, не горькие ли лекарства, которые ему выписал врач, господин Эгон его вообще не услышал.

Закончив шепотом свой рассказ под стук пестика, госпожа Бартолотти спросила его:

— Так ты мне поможешь?

— Конечно! — воскликнул господин Эгон, и бабушка, которой он отдавал бутылочку травяного настоя от кашля, страшно обрадовалась, потому что перед этим спрашивала его, уверен ли он, что от кашля лучше всего помогает настой из трав.

Госпожа Бартолотти поставила ступку на полку, шепнула: «Я отведу его наверх», — и побежала через две комнаты к Конраду и Кити.

— Все хорошо! — закричала она.

В третьей комнате у одной стены была винтовая лестница, которая вела на второй этаж, где жил господин Эгон. Госпожа Бартолотти с Конрадом и Кити поднялись по этой лестнице наверх.

— О боже, какой ужас, — пробормотала Кити, когда увидела гостиную господина Эгона. Вся гостиная была заставлена старинной мебелью, на окнах висели толстые, вытертые портьеры из красного бархата, а стол был застелен черной шелковой скатертью с длинными кистями.

— Мама, что мы тут будем делать? — спросил Конрад.

— Мы с ней, — госпожа Бартолотти показала на Кити, — пойдем домой, а ты останешься тут и подождешь отца. Он придет, как только закроет аптеку.

— А вообще ты высидишь в этой старой берлоге? — спросила Кити.

— Семилетний мальчик должен уже уметь находить себе занятия, если ему придется на несколько часов остаться одному, — мужественно ответил Конрад, подошел к книжному шкафу и вытащил том энциклопедии «Галлия — Киль».

— Я еще не знаю некоторых слов на «К», — сказал он, сел в старинное кресло и начал читать.

А госпожа Бартолотти и Кити быстро сбежали по винтовой лестнице, быстро скрутили ковер и вынесли его во двор. Кити позвонила в задние двери «Химчистки».

Женщина, которая принимала вещи, открыла двери.

— А, это вы! Вам снова что-то надо? — спросила она.