Консервный нож

– Выходите, отсек контролируется нашими людьми. Объект захвата находится в зале управления вторым виварием, с виду спокоен.

– У него должен быть помощник, – сказал вдруг Калашников, поймав мысль, мучившую его со времени прибытия на полигон. – Один он не справился бы с таким делом, как похищение пяти пар тритемнодонов.

– Он мог использовать роботов, – возразил Захаров. – История похищения примечательна тем, что нет ни одного прямого свидетеля. Трое дежурных – в боксе, в зале управления и на территории метро – внезапно уснули и ничего не помнят. Точно так же, как и дежурные на Д-комплексе.

– И все же у меня ощущение, что мы что-то упустили из виду. Вернее, я упустил.

Захаров понимающе похлопал Калашникова по плечу. Операцию готовил он и как никто другой знал, что сделано все возможное.

Они вышли из отсека в коридор прямоугольного сечения, спиралью опоясывающий центральный ствол лаборатории. Впереди тенями скользили оперативники Эгберта, одетые в «хамелеоны». Изредка из глубины здания в коридор просачивались тихие звуки: невнятные голоса людей, размеренный пульс метронома, звериное ворчание и пересвист автоматов.

Прозрачная перегородка, дверь распахнута, на полу сидят двое в зеленоватых комбинезонах, на лицах – растерянность и любопытство.

Вторая перегородка – еще один работник лаборатории, молодой, в глазах заинтересованность. Навстречу вышла женщина с красивыми рожками спецаппаратуры на висках.

– Он в вольере пситтакозавров. Лифт на галерею отключен, все тихо.

У тупика коридора полезли вверх по лестнице. На второй площадке женщина оглянулась, сделала жест: тихо! – и указала на приоткрытую дверь.

Калашников шагнул вслед за Эгбертом и оказался в узком длинном помещении с рядом кресел. Перед креслами стена была полупрозрачна, и сквозь нее, как сквозь туман, виднелся круглый зал, поделенный переборками на шесть секторов. Один из секторов был пуст, соседний был забит непонятным непосвященному оборудованием, а остальные три представляли цепочку воспроизведения биоцикла птицеклювых ящеров – пситтакозавров: «роддом» – «ясли» – «детсад».

«Роддом» напоминал инкубатор с тремя саркофагами бактерицидных камер. «Ясли» представляли собой одну камеру с серией излучателей и аппаратурой контроля, по травяному дну которой ползали странные существа, напоминающие ощипанных попугаев величиной со страуса. В третьей секции зала, самой большой, росли древовидные папоротники, а в зарослях хвощей ворочался черный, отливающий сизой зеленью бугор с красной клювастой головой, увенчанной зеленым гребнем. Рост этого ящера достигал двух метров.

В секторе с аппаратурой работал за пультом один человек, второй, в пузырчатом скафандре, возился в «роддоме».

– Кто? – спросил Калашников.

– За пультом, – ответил Эгберт.

С минуту все наблюдали за действиями разведчика чужой цивилизации – ничем не примечательного мужчины с ежиком черных волос и слегка утомленным смуглым лицом. Это был Суннимур Кхеммат. Он протянул руку над пультом, на пальце мигнул огонек.

– Что у него на пальце? – повернулся Калашников к заместителю. – Или мне показалось?

Стена перед креслами посветлела, обстановка зала за ней стала видна лучше.

– Перстень, – пригляделся Захаров.

– Где-то я уже видел подобный… Вспомнил! Мне его показывал Нагааны, они нашли на втором Дайсоне целый клад. Точно такой же носит психоэтик Флоренс Дженнифер.

Человек в скафандре перестал возиться в «роддоме», прошел в отсек управления.

– Нельзя ли подслушать, о чем они говорят? – спросил скупой на слова куратор австралийской службы.

Ответил Захаров:

– Зал имеет электронную защиту, выключаемую только изнутри. Защита, по идее, призвана обеспечить сигнализацию при попытке прорыва наружу, но фактически она переориентирована, что, конечно, дело рук Кхеммата.

– Он что же, еще и специалист по электронике?

– По нашим данным – нет.

– Тогда у него все-таки есть сообщник. Наблюдение ничего не дало?

– Никаких зацепок, ни одной попытки связи за трое суток.

Калашников задумался. Заместитель вытер вспотевшую лысину платком, переглянулся с Эгбертом, потерявшим свой обычный спокойный вид. Напряжение, повисшее в воздухе, достигло электрического накала.

– Начинайте операцию, – сказал наконец начальник отдела. – Если все обстоит так, как я думаю…

Захаров подождал продолжения и махнул рукой инспектору:

– Пошли!

Звуки из зала не долетали на галерею, но, вероятно, на пульте прозвенел вызов.

Сосед Кхеммата дотянулся до сенсора связи, послушал, что-то сказал резиденту и встал.

– Его «вызвали к руководству», – пояснил Захаров. – Парень – кандидат биологических наук, проверен, связей с Кхемматом не имеет, кроме служебной.