Консервный ряд

Мак нарисовал мелом на полу пять прямоугольников — каждый семь футов в длину, четыре в ширину — и в каждом написал имя. Получилось как бы пять постелей. Обитатель Королевской ночлежки, находясь в своем четырехугольнике, обладал неотъемлемым правом собственности на него. И мог пойти войной на захватчика, простершего руку на чужое имущество. Остальная комната была совместным достоянием. Так было в самом начале. У себя в доме Мак с ребятами сидели прямо на полу, играли в карты па корточках, спали на голых досках. И если бы не капризы погоды, так бы они и жили по сей день. Причиной перемены были небывалые для этих мест ливни, длившиеся месяц. Загнанным под крышу парням в конце концов надоело корячиться на полу. Глазам невтерпеж стало созерцать весь день голые доски. Но самый дом, оказавшийся надежным убежищем в ненастье, очень им полюбился. Главная его прелесть заключалась в том, что в его стенах никогда не звучали проклятия домовладельца. Ли Чонг близко не подходил к Королевской ночлежке. И вот как-то вечером Хьюги принес походную армейскую раскладушку с порванной парусиной. Два часа зашивал он прореху рыболовной лесой. В тот вечер обитатели ночлежки, лежа в своих четырехугольниках, ошеломленно смотрели, как Хьюги ловко укладывался на свое новое ложе, и с завистью слушали, как он вздыхал от избытка чувств и комфорта; в ту ночь он заснул первый, оповестив об этом соседей здоровым храпом.

На другой день Мак, отдуваясь, притащил по идущей в гору тропе пружинный матрац без обивки, который нашел на свалке. И тут ребят как прорвало. Один перед другим украшали они Королевскую ночлежку, так что, пожалуй, даже немного переборщили. Пол теперь устилали полысевшие ковры, появилось несколько стульев с сиденьями и без оных. Маку принадлежал плетеный шезлонг, выкрашенный им в красный цвет. Еще было два или три стола и напольные часы без механизма и циферблата. Побелили стены, и как будто сразу прибавилось света и воздуха. На стенах появились картины, по большей части листы календарей, изображавших умопомрачительных красавиц с бутылкой кока-колы в руке. Анри подарил две картины периода петушиных перьев. В одном углу красовался букет позолоченных камышей, а рядом с часами было прибито опахало из павлиньих перьев.

Очень долго искали плиту; наконец нашли, что хотели — монстра в серебряных завитушках с духовкой, увитой цветочными гирляндами, и передней стенкой в никелированных тюльпанах. Но пока стали ее счастливыми обладателями, сильно намучались. Такую громадину не украдешь, а хозяин наотрез отказался с ней расстаться; Мак стал просить ее для больной вдовы с восемью детьми, которую с ходу выдумал, представив себя ее опекуном. Хозяин назначил цену — полтора доллара. Убили три дня, чтобы сбавить цену до восьмидесяти центов. Наконец ударили по рукам и дали хозяину долговую расписку, которая, по-видимому, хранится у него и по сей день. Плита была куплена довольно далеко от дома, в Сисайде, а весила она чуть не сто пятьдесят килограммов. Десять дней Мак с Хьюги искали, кто бы отвез плиту в Королевскую ночлежку; убедившись, что охотников нет, взялись сами тащить ее. Тащили три дня — от Сисайда до Консервного Ряда как-никак пять миль, ночью стояли у плиты лагерем. Наконец водворили плиту на место, и она стала очагом, центром, славой их дома.

Никелированные цветы и листья весело блестели, поистине это была жемчужина Королевской ночлежки. Затопишь ее — в доме тепло. А на черных блестящих конфорках можно даже яичницу жарить.

С появлением чудо-плиты сердца наполнились гордостью, и с тех пор Королевская ночлежка стала родным кровом. Эдди посадил у самого входа ипомею, и она оплела цветущими побегами дверь, а Элен где-то раздобыл несколько фуксий, посадил их в пятигалонные банки и поставил по обе стороны двери, отчего вход стал немного тесноват и официален. Мак с ребятами полюбили свой дом, они даже изредка его убирали. И в душе слегка презирали бездомных, которым негде приклонить головы: гордые своим домом, они иной раз приглашали кого-нибудь погостить у них день-другой.