Консьерж

— Я ни разу в жизни не сделал людям ничего хорошего… Такова моя природа. Я и самому себе делаю много зла, но не могу удержаться.

Алессандро никак не мог понять смысл метафоры, но уже догадался, что эта абсурдная литературная отсылка не означает для него ничего хорошего.

— Если бы я мог сделать доброе дело для кого-то, ты был бы первым, — продолжать подбадривать его Киллиан.

Но Алессандро не оценил это намерение. Он уже не ждал жалости или сострадания; лицо его выражало полную безнадежность.

Киллиан подхватил мальчишку одной рукой под спину, другой — под колени, но не отнес его в постель, а поставил на ноги. С глазами, полными слез, Алессандро сделал еще одну попытку. Он собрался с силами, напряг все тело, и из его рта вырвался странный, невнятный звук, в котором, однако, угадывалось слово «Окно».

Киллиан не стал его мучить. Одним шагом покрыв все расстояние, пройденное Алессандро, он поднял его на руки и аккуратно положил на кровать.

Мальчишка выразил свое отчаяние долгим, тяжелым утробным звуком. Глаза его опять наполнились слезами.

Киллиан направился к двери и у самого выхода обернулся:

— Мне очень жаль.

Он вышел, не в силах посмотреть Алессандро в глаза. До него впервые дошло, что он ставит перед мальчиком невыполнимую задачу, но одновременно он чувствовал, что его решение воспринято Але как жестокое предательство.

Боль Алессандро не делала его счастливым, эта была совсем не та форма боли. Несчастный мальчишка никогда не дойдет своими ногами до окна, и именно это его беспокоило. Это был провал для них обоих.

Сеньор Джованни понял, что произошло что-то странное.

— Киллиан, все в порядке?

Мгновение консьерж поколебался:

— Если вы не против, я с удовольствием выпью вашей граппы.

Итальянец обрадовался, но был удивлен странным поведением консьержа.

— Что случилось? — спросил он еще раз.

— Честно говоря, я уже не уверен, что от этих тренировок есть какая-то польза.

Отец замер в изумлении. Он не знал, что сказать. Из кухни выскочила сеньора Лоренцо и обеспокоенно спросила:

— Почему ты так говоришь, Киллиан?

— Это не ваша вина… и никого другого… Просто… так всем будет лучше.

Новость стала трагедией для несчастных родителей. Мать не могла этого принять и не хотела понимать.

— Но… что случилось-то? Он тебе что-то сказал? Не понимаю… Вы же друзья.

Киллиан улыбнулся в ответ. Он отлично ладил с Але, но, несмотря на это, никогда не считал его другом.

— Зайдите к сыну. Он разбил губу, и… ему нужна помощь…

Сеньора Лоренцо бросила на него осуждающий взгляд, дав понять, что она категорически не приемлет его решение. Она встряхнула головой и бросилась в спальню к своему больному ребенку. Сеньор Джованни вышел из задумчивости и протянул ему рюмку с ликером:

— Но… почему так внезапно? Скажи мне, что произошло, пожалуйста. Может быть, можно что-то сделать. Пожалуйста, Киллиан… — Его глаза увлажнились. — Неужели и ты тоже нас бросишь? — Ему было больно, голос дрожал, бутылка в руке тоже затряслась. — Ты знаешь, что ты единственный человек, кроме родственников, который к нему приходит?

Киллиан одним глотком осушил рюмку:

— Проблема в том, что ему становится только хуже. Я для него не лучшая компания.

Сеньор Джованни налил ему еще граппы, хотя Киллиан и замахал рукой, пытаясь отказаться.

— Глупости какие, ты для него отличная компания! Когда ты приходишь, ему лучше! Мы же это хорошо видим.

— Киллиан! — Из двери комнаты Алессандро показалась сеньора Лоренцо, она выглядела растерянной. — Иди сюда! — крикнула она.

Консьерж подчинился, а сеньор Джованни, окончательно сбитый с толку, пошел за ним. Вечер получился неожиданный.

В спальне они увидели Алессандро, наполовину в постели, с ногами на полу и с безумным взглядом.

Все четверо, оказавшись в одной комнате, молчали. В воздухе висели напряжение, злоба и безнадежность.

— Ты сам спустился? — серьезным тоном, одновременно с уважением и недоверием, спросил Киллиан. — Хочешь продолжить занятия?

Они обменялись взглядом, значение которого было непостижимо для родителей, но понятно им двоим.

Да, Алессандро хотел продолжить. Более того, он понял, что если хочет расстаться с жизнью, то должен сделать это сам, и готов был на любые усилия, на любую жертву. Все, что осталось от его жизни, он вложит в поиск кратчайшего пути к смерти.

— Забудьте, что я вам перед этим говорил. Произошло недопонимание. Я буду и дальше приходить к вашему сыну.

Лоренцо смотрели с непониманием. Все это было слишком сложно, слишком быстро для них. Сеньор Джованни, чтобы выйти из неловкой ситуации, воспользовался своим положением главы семьи и отдал жене приказ, который на самом деле был лишь пассивной реакцией на происходящее:

— Пойдем, Эстер! Оставим их.

Киллиан подошел к Алессандро и вновь помог ему встать на ноги у кровати.

— Сеньора, я хочу попросить, чтобы вы кое-что сделали для Алессандро!

Женщина обернулась и посмотрела на него, готовая на все:

— Конечно, Киллиан! Что нужно сделать?

— Возьмите эту фотографию и выбросьте ее в мусорное ведро.