Консьерж

Семь утра; впереди была еще целая вечность. Но наблюдательность старушки оказалась полезной: Киллиан понял, что нужно следить за проявлениями своего настроения, — и эта новая цель полностью поглотила и отвлекла его.

Он изо всех сил сконцентрировался на том, чтобы не грызть ногти и не стучать под столом ногой. Притихший, внешне спокойный, он смотрел на лифты, вежливо здороваясь с соседями, которые входили и выходили. Он был бесстрастным, как идеальный солдат из книги по искусству ведения войны, а в голове его тем временем пробегали тысячи спутанных мыслей; ему хотелось кричать, бегать и размахивать руками, но животные инстинкты приходилось сдерживать.

Даже Урсула не сумела лишить его видимой безмятежности. Девочка вышла из лифта в обычное время, как всегда, вместе с папой и братом. Она держала в руке наполовину обкусанный пончик.

— Вчера в супермаркете не было шоколадных тортиков, — сказала она Киллиану, не обращая внимания на присутствие отца. — Но не переживай, снова появятся.

— Хорошего дня, Урсула. Надеюсь, сегодня эти приставалы оставят тебя в покое.

Урсула улыбнулась, дождалась, когда отец выйдет на улицу, и выплюнула кусок пончика прямо на стол консьержа:

— Это чтобы ты навык не терял!

Было уже 8:30, а он все еще ничего не знал о соседке из квартиры 8А. Киллиан даже отказался от привычного кофе с круассаном: он не хотел потерять из виду Клару, когда пойдет за завтраком на улицу.

Вернулась миссис Норман со своими «девочками». Она смотрела на консьержа с любопытством и одновременно с беспокойством.

— Надеюсь, вы хорошо прогулялись, — сказал он, не поднимая глаз, сидя за столом в своей будке.

Было ясно, что он не станет снова приставать с разговорами про озоновые дыры и свиной грипп, и это успокоило пожилую женщину: Киллиан снова стал прежним.

— Вижу, что тебе стало намного лучше. Все-таки травяной чай творит чудеса! Хорошего дня, Киллиан! Девочки, попрощайтесь! — Старушка с улыбкой помахала рукой и скрылась в лифте.

Было уже 8:40, а от Клары никаких новостей. Киллиан едва справлялся с волнением, но сохранял внешнее спокойствие и сидел неподвижно, не отрывая глаз от светящейся кнопки вызова лифтов. Несмотря на тревогу, он был счастлив. Эта задержка, это изменение привычного графика Клары было результатом его усилий, он даже не сомневался.

8:42. Ничего. Он попробовал представить себе, что могло произойти. Наверное, девушка проснулась и, поняв, что ужасно себя чувствует, срочно позвонила врачу. Потом еще один звонок, в испуге и отчаянии, жениху, матери или сестре, которая живет в Бостоне. Должно быть, жуткое зрелище — ее юное тело, покрытое красными пятнами и зудящее. Это пробуждение наверняка стало одним из худших в ее жизни. Она ведь так внимательно относится к своей коже…

Двери лифта открылись, и в вестибюле появилась Клара. Красивая и сияющая, как всегда. Киллиан замер с открытым ртом. И в этот раз ему не удалось скрыть свои эмоции.

— Доброе утро, Киллиан. Ты в порядке?

Он ответил не сразу, потому что просто оцепенел. Он пытался скрыть свое состояние за улыбкой, но чувствовал, что ничего не получается. Ее счастливый вид был для него как ведро ледяной воды.

— Как… как… как вы себя чувствуете, мисс Клара?

— Все хорошо, спасибо!

Он не удержался и вышел из будки, чтобы подойти ближе и взглянуть на ее кожу.

— Вы уверены? Вы не очень хорошо выглядите.

Он лгал, она выглядела прекрасно, но ему хотелось знать, как она отреагирует на эти слова. Киллиан отметил для себя, что она накрашена сильнее обычного; щеки, лоб, нос, даже шея были покрыты тонким, но плотным слоем косметики.

Клара засмеялась:

— Да уж, ты знаешь, как поднять девушке настроение! — И, проявив неожиданное доверие, она слегка приоткрыла воротник рубашки и показала ему участок кожи чуть ниже шеи, не покрытый тональным кремом. Кожа была раздражена, причем реакция оказалась сильнее, чем на животе Киллиана. — Я проснулась вот в таком виде. И лицо, и тело… все… Пришлось целую вечность провести перед зеркалом… и ты за пять секунд меня разоблачил!

Она не выглядела особо озабоченной; увидев эту сцену, любой сказал бы, что бесцеремонность консьержа ее развеселила. Он почувствовал, что подавлен.

— Какая-то нехорошая у вас сыпь… — Он придал лицу обеспокоенное выражение. — Что произошло?

— Понятия не имею. Честно говоря, шея — это еще не самое худшее.

Киллиан смотрел на ее шею с неподдельным отвращением. Раздражение выглядело отталкивающе, и он этого не скрывал.

— Вам надо показаться доктору, вдруг это что-то серьезное!

— У тебя ведь нет девушки, Киллиан?

Вопрос застал его врасплох.

— А почему вы спрашиваете?

— Дам тебе один добрый совет, Киллиан. Дружеский. Никогда не бросайся такими резкими словами. Девушки любят, чтобы их баловали. По крайней мере, такие, как я.

В ее словах и тоне, каким она их произнесла, не было ни малейшего порицания или упрека. Все это действительно прозвучало как дружеский совет.

— Если я вас обидел, прошу прощения, — быстро ответил консьерж. — Просто меня на самом деле беспокоит это раздражение. Я вам тоже говорю это как друг.