Консорциум. Книга вторая. Переписать судьбу

— За фигуркой пса, — ответил он кратко, но емко. — Я оставлял его своей подруге в свое время, и настала пора его вернуть.

— А эта подруга не будет против? Ты ведь знаешь, что предмет нельзя забрать без согласия владельца, а то иначе он не будет работать.

Виктор улыбнулся и я смог прочесть по его лицу, что он вспомнил что-то приятное из своей былой жизни.

— Уверяю тебя, Жюли не будет против и с радостью отдаст пса нам.

Я не знаю, что произошло между нами за этот месяц, но я был готов довериться своему новому товарищу полностью и безоговорочно. Чувствовал, что он ни в коем случае не предаст меня. И знал, что теперь мы вместе и должны стоять друг за друга до конца. На мгновение я вспомнил о брате. Я знал, что он у меня был. Когда-то давно. Но, ни имени, ни внешности я вспомнить не мог. Но это греющее чувство осталось. И вот сейчас, я, забывшись на мгновение, почему-то представил, что Виктор вполне мог бы быть моим старшим братом.

Ох, что иногда за дурные мысли посещают меня. Каким братом? О чем это я?

Но все же, что-то родственное с Виктором я ощущал. Может это наши судьбы, которые похожи друг на друга как две капли воды? Хотя, как я могу рассуждать в подобном ключе, если я практически ничего о нем не знаю?

Развить мысль дальше я так и не смог, но оставил заметку на память, что я еще к ней вернусь.

— Во сколько выдвигаемся?

Виктор услышал в моем голосе задор, да я его и не скрывал, — наконец-то хоть что-то интересное вот-вот должно произойти, — и добро ухмыльнулся. Он тоже не скрывал своего удовольствия от предстоящей вылазки.

— На рассвете…

* * *

Март 2034 года. В 4-х километрах от города Грандри по трассе «D617». Пансионат для душевнобольных доктора Перье.

Виктор Вайс.

Десять лет назад в окрестностях рядом с городом Грандри был построен пансионат на деньги вкладчиков и мне ли об этом не знать, если именно мной было внесено почти 40 % от общей суммы в это строительство. И я тратил эти деньги, которые, между прочим, добыл легальным путем за пару личных заказов в сфере расследований. И, ясное дело, непосильную помощь в этом заработке мне оказали базы данных Консорциума, а так же мой личный исин.

Цель во всем этом была одна — поселить там Жюли Крэттоф, у которой под старость обострились проблемы с психикой. От нее отказались родственники и, можно сказать, бросили на произвол судьбы. И я даже представить боюсь, что бы с ней произошло, если бы я вовремя об этом не узнал и не сделал все, чтобы ей жилось как можно лучше.

Пансионат был на попечении правительства и его неплохого бюджета, который оно так щедро вливало в самый дорогой пансионат для людей с травмами души. Собственно говоря, именно из-за таких вот вливаний там частенько и располагались не только больные люди самых известных и влиятельных людей, но и просто старики, которых больше некуда было пристроить. Но все остальные не особенно-то меня и волновали. Главное — Жюли.

Познакомился я с ней на приемах у Риты Эванс, которая помогала мне отойти от трагедии одиннадцатого сентября и потери Элизабет. Сначала мы просто сталкивались в коридоре, а после проходили совместные сеансы терапии в группе. Нас и объединила общая проблема — теракт башен-близнецов.

В тот злополучный день она потеряла своих родителей, да и сама уцелела лишь чудом. Но если не больно тело, то, в ее случае, оказался воспален разум. Жюли время от времени казалось, что ее родители сидят рядом с ней, и она общалась с ними. Это были хорошие дни, но были и те, когда она вновь возвращалась в башни-близнецы и видела смерти родных вновь и вновь. Вот и помутнение рассудка.

Она стала очень забывчивой. Память часто отказывала. Возникали галлюцинации, которые лишь пугали ее ранимую душу. Но были и те мгновения, когда она, словно под гипнозом, пыталась наложить на себя руки. И я был счастлив, что отдал ее в этот пансионат, где тщательно следили за ней и ни в чем не отказывали. Приятно знать, когда с последним оставшимся в живых близким человеком все хорошо, может и не в полном смысле этого слова, но хотя бы в том, что навещая ее, — можно увидеть улыбку на ее лице и выслушать истории, которые она сама забудет уже буквально через час.

И да, в моем с ней общении был один момент, который, наверное, и определил то, что нам суждено быть связанными какими-то своими странными дружескими узами, построенными на заботе и взаимопонимании. Жюли всегда помнила обо мне и обо всем связанном со мной. Словно было во мне что-то, что не позволяло ей забыться окончательно. И это стоило нашей с ней дружбы.