Консорциум

Кузьмич обнаружил в себе нечто необычное еще в школе, где он был самым средним учеником. Заметил он за собой какую-то удивительную везучесть. Учителя как нарочно стали спрашивать его то, что он знал, а чуть после он и вовсе стал предугадывать, спросят ли его и на каком уроке — и уж, конечно, ни за что бы не смог объяснить, как происходит такая угадайка. Просыпался утром — и знал. И так маленький Саша, которого еще никто и не думал звать Кузьмичом, приноровился к школьным требованиям и стал учиться вполне прилично, даже приятно удивил учителей, его стали ставить в пример…

Но он сам не очень обрадовался. Поговорку «дуракам везет» он воспринял не то, чтобы буквально, но правильно, по-взрослому. Он понял ее так: не высовывайся! Не хвались удивительным даром, ты сам не знаешь, к чему он может привести. Не спеши. Пусть все идет, как идет.

Много лет спустя взрослый Александр Кузьмич не раз дивился тому, как он, мало что понимая и соображая, так точно вник в суть дела. Ну, а дальше и вправду все пошло, как пошло. Саша поступил в техникум, отслужил в армии, вернулся, женился… Оказавшись в отделе снабжения автотранспортного предприятия, так и остался там на всю жизнь. Дети выросли, разъехались, жена умерла… Старик остался один и зажил тихой, никому не интересной жизнью.

Так это выглядело внешне. А что же происходило в неведомой миру глубине? О, там творился целый параллельный мир, о котором не знала ни одна душа, включая жену и детей. Правило «Не высовывайся!» можно было бы выбить на личном гербе Кузьмича, если бы таковой имелся. Ни словом, ни взглядом, ни намеком он не выдал своего таланта, который он неустанно оттачивал — и добился немалых результатов.

Его стало необъяснимо тянуть в те или иные городские места. Разные, но чем-то похожие сочетанием городской и природной среды. Это могли быть парки, скверы, могли быть старые, давно обжитые дворы, уютно заросшие зеленью. Кузьмич мог зайти туда, присесть на лавочку или просто так постоять, посмотреть… И он явственно ощущал, что место вливает в него силу, побывав там, он чувствовал себя значительно лучше — методом проб он установил несколько таких мест, куда регулярно и наведывался подпитываться энергией.

Энергия работала. Кузьмич начал чувствовать людей, в том числе и ему подобных. Шел по улице — и чувствовал. Сперва смутно, затем все более отчетливо. Слабенькие токи, впрочем, шли едва ли не от каждого встречного, все дело в том, чтобы встретить тех, у кого дар сильно выражен… А такие почти не встречались.

Почти! За годы работы над собой Кузьмич встретил четверых. Двух мужчин и двух женщин. Он понятия не имел, кто эти люди, и не решился подойти ни к кому из них, и так никого больше не встречал.

Но это было не главное.

Главное — Кузьмич вряд ли бы смог выразить это, но осознал глубоко, всерьез — что видимый нами мир всего лишь поверхность, декорация мира настоящего, многомерного, и те места, что так влекли его — в них плотность ширмы меньше, там чувствуется, как под тонкой оболочкой ходят грозные энергии… и таким людям как Кузьмич, дано прорвать ее — где тонко, там и рвется.

Это Кузьмич осознал твердо… но на том его открытия и кончились. Он мог угадывать людей, он чувствовал дыхание таинственных пространств за тонкими преградами… и так дни, месяцы и годы. Странный мир, дав о себе знать, никак больше не приближался к исследователю. Тот ждал — ни ничего больше не было.

Тогда-то он и решил сделать осторожный вброс в интернет. Освоил Сеть с помощью соседа-студента, а дальше с Божьей помощью…

3

Теперь, когда Лосев, Никонов и Кузьмич нашли друг друга, дело пошло бодрее. Как-то само собой сразу сложилось так, что общее руководство взял в свои руки Геннадий Тихонович. Это было справедливо. А Лосев с Кузьмичом пускались в странствия по городу.

Интуиция Кузьмича была куда лучше. Когда он определял перспективного человека, в дело вступал Юрий Дмитриевич. Интеллигентный, обходительный, он в большинстве случаев умел найти контакт, разговорить человека, направить разговор в нужное русло… Если же контакта не возникало — собеседник смотрел настороженно, подозрительно — Лосев никогда и не настаивал. На нет и суда нет. И уходил.

С заинтересованными он продолжал работать. Как правило, это оказывались люди, и сами что-то почуявшие, слова Юрия Дмитриевича попадали на уже подготовленную почву. Ну, а затем неофитов начинал умело обхаживать Никонов, после чего картина жизни приобретала для них законченный вид.