Конспект

— А что еще тут делать? Да вот беда — земля здесь просолена. Правда, увидев, чем я занимаюсь, соседи, да и не только соседи, когда ездят в город, привозят из степи землю. А есть и такие, что приносят, хоть немного, но принесут. На какое-то время это поможет.

— А почему на какое-то время?

— Постепенно соленая вода по капиллярам поднимается наверх, это неизбежно. Я и сажаю только однолетние. А теперь и вьющиеся, и цветы стали появляться в других местах, и все просят семян или рассаду. Хорошо, что я в Харькове запасся семенами, да и в Феодосии иногда удается разжиться. Другая беда — нечем поливать. Соленой водой не польешь, а пресная — привозная.

— Как же ты выходишь из положения?

— Собираю дождевую воду. Здесь все собирают. Жаль только, что дождей мало. Видел большую бочку возле барака? Начальство пожертвовало, я и не просил. И вот что трогательно: после хорошего дождя люди приносят в ведрах воду и выливают в эту бочку. Теперь меня просят озеленить школу. Она тоже в бараке. Хорошо бы навозить ракушку с моря.

— А что даст ракушка?

— Для подстилки под навезенный грунт. Между ракушками, если они не спрессованы, не капилляры, а относительно большие промежутки, и вода по ним подняться не может. Я объяснил это начальству, и оно обещало к осени привезти несколько машин ракушки. Боюсь только, что пройдет десять-двадцать лет, ракушки постепенно спрессуются и тогда, конечно, и капилляры появятся. Да что поделаешь? Ничего другого придумать не могу. Слышал такой термин — зона рискованного земледелия? Вот и у нас тут такая земля.

— А как же тут растут большие деревья?

— Я думаю, что грунт просолен не на большую глубину, а корни уходят глубже. А, может быть, эти деревья как-то приспособились, тогда как другие погибли. Бог знает!

Ранним утром мы с отцом шли на море, купались, и это купанье под лучами восходящего солнца, когда воздух еще прохладен, а вода такая теплая, что и выходить из нее не хочется, было самым приятным. С моря шли в столовую, оттуда отец — на работу, а я снова — на море, быстро высыхал под солнцем, а когда оно начинало припекать, перебирался в тень от деревянного причала. Днем встречались в столовой, и когда он — на работу, я — на море. После работы, поспав, отец находил меня возле причала, и до захода солнца мы сидели на берегу или бродили и иногда уходили так далеко, что, оглянувшись, я видел там, где промысел, только малюсенькие вековые деревья. Не скажешь, что мы молчали, не скажешь, что и разговаривали: мелькнет какая-то мысль — поделишься, о чем-то спросишь, а молчишь — чувство близости и взаимного расположения не проходит. Вернемся — столовая уже закрыта, поужинаем, как отец говорил, — чем Бог послал, и на покой.

— И у вас идут аресты? — спросил отца во время прогулки.

— Бывает, — пробурчал он, нахмурившись, и по тону было понятно, что ему не хочется говорить об этом.

— А хорошо здесь летом, — сказал я.

— Да, неплохо, если только не несет вонью из Сиваша. К счастью ветер оттуда бывает редко. Тебе здесь нравится еще и потому, что ты не бывал в других местах на море и тебе наш поселок не с чем сравнивать.

— А что ты делаешь здесь осенью и зимой?

— Когда погода хорошая, гуляю вот как сейчас с тобой.

— Один?

— Иногда один, иногда в компании. Люди здесь, как и везде, самые разные, есть порядочные люди — врач, учителя, кое-кто из сотрудников. Правда, живут они семьями, и свободного времени у них мало, но когда выбираются на прогулку, зовут и меня. У нас каждый выходной утром отправляется машина в Феодосию, а вечером возвращается. Я иногда пользуюсь этим и провожу день в городе.

— А в плохую погоду?

— Читаю, занимаюсь домашними делами — они всегда находятся, — и много сплю. Чего-то зимой стал много спать.

— А летом?

— Летом поменьше. Еще играли в преферанс, чаще всего у меня. У нас, было, составилась постоянная компания.

— Распалась?

— Распалась. Арестовали партнера. С тех пор не играем.

— Нет больше партнеров?

Партнеры нашлись бы. Да ведь можно и втроем играть с болваном. Не в том дело. Ну, представь себе: вместо арестованного сидит другой человек или никто не сидит, и невольно думаешь — кто следующий? Жутковато. А главное, люди стали замыкаться в своих семьях и стараться не общаться друг с другом, никого не зовут к себе домой или на прогулку. В Харькове тоже так?

— Из разговоров дома знаю, что так, и нервы у многих на пределе. Да, забыл тебе сказать, арестовали мужа Клавдии Михайловны, она теперь живет у дочки и бывает у нас. Еще арестовали мужа Надежды Павловны.

— О, Господи!.. А как у вас в институте?

— Как там у преподавателей — не знаю, а нам, студентам, хоть бы хны! Как было общение, так и осталось, как были компании, так и остались. И бываем друг у друга, и у нас на веранде собираются.

— А разговоры?

— О чем угодно и сколько угодно, но никогда — на эту тему, как будто ничего такого нет.

— И у нас на работе так же. И, наверное, везде. А настроение?

— У меня? Стараюсь не думать обо всем этом — все равно, думай — не думай, ничего не изменится. Уж больно круто замешано.

— В себе носишь?

— С Гориком говорим обо всем откровенно.

17.