Конспект

— Господи! Какой красоты лишился бы мир, если бы поэты не писали стихи.

— Красота не только в стихах. Как ты не понимаешь! — Куда девался ее обычный спокойный тон. — Кружева красивы?

— Кружева? Смотря какие.

— Так и стихи — смотря какие. Ты признаешь, что кружева бывают красивы?

— Признаю.

— И как бы ты относился к мужчинам, плетущим кружева?

Я вспомнил гоголевского губернатора, вышивающего по тюлю, растерялся и не знал что сказать.

— Молчишь? Ты видел, как женщины скалывают лед на тротуарах? Или в Харькове таких картинок нет?

— К сожалению, есть.

— Так пусть женщины изнуряются тяжелой работой, а мужчины будут стишки писать?

— Ты считаешь, что... не знаю, как точно сказать... создание красоты — монополия женщин?

— Ну зачем так говорить! Я считаю, что когда женщины колют лед, мужчинам стыдно писать стихи. А вообще, мужчины могут создавать красивые дома, скульптуру, да мало ли чего...

— А писать прозу им можно?

— Не ехидничай.

— Я не ехидничаю, я вполне серьезно: где граница между тем, что можно мужчинам и что нельзя? А как быть с художниками, композиторами?

— Не знаю. Наверное, каждый должен сам себе ответить на этот вопрос. Если ты Пушкин или Репин — пиши стихи или картины. А если ты так... Возьми лучше лом в руки и замени женщину.

— А самому трудно ответить на этот вопрос о себе, можно и ошибиться.

— А отношение к нему других, их оценка?

— Ой, Люся! А сколько гениев было признано посмертно? Вот тебе и отношение других.

— Ну, не знаю.

— Ну, а после того, как сколол лед, можно писать стихи?

— Ты так ничего и не понял.

— Ну, так объясни.

— Да я же все время пытаюсь тебе объяснить, я говорю о характере человека, о его склонностях. Неужели ты не понимаешь?

— Кажется, понял... Так что, — прощай?

— Не знаю. Это зависит не только от меня.

15.

Как наша стройка неожиданно для нас развернулась, так внезапно и свернулась, и работы, как и прежде, ведутся только в крыле, в котором мы живем.

— Гуляйте, ребята, — сказал прораб. — За помощь спасибо, но киснуть вам тут сейчас ни к чему. Гуляйте!

Мы и гуляли. По-прежнему Жора по вечерам часто исчезал. По-прежнему мы с Люсей держались вместе, гуляли и в компании, и вдвоем, и с Лексенкой, но наши отношения приняли, если пользоваться Мониным выражением, другой колорит. Что-то Люсю во мне и привлекает, раз она проводит все время со мной, и что-то отталкивает, мне кажется, что это — мое несоответствие ее представлению о том, каким должен быть мужчина. Неужели девочка надеется на то, что раз она мне нравится, то я изменюсь и стану таким, каким ей хочется меня видеть? А в Люсе, если раньше меня что-то смущало, теперь что-то просто не нравится. Равнодушие к красоте? Это чувствуется, но ведь вкус — дело наживное. Ее оригинальные взгляды? Ну, взгляды в двадцать один год не очень-то устойчивы. Да и как ни наивны такие взгляды, они — самостоятельны, и уже поэтому вызывают наряду с усмешкой и уважение. Нет, дело не в этом. Ее характер? Характер у нее есть, ну так что же в этом плохого? Так и не пойму что не нравится, но что-то не нравится. Но все это не столько мысли, очень смутные, сколько переживания. Наверное, переживания и мешают проясниться мыслям.

Вечером у входа в парк Мотя представил нас двум женщинам; одна лет тридцати, может быть немного больше, другая молоденькая, обе интересные и обе — сотрудницы строительного треста. Компания увеличилась. Вскоре эти сотрудницы предложили устроить поездку к подножию Эльбруса. Потребуется заплатить шоферу грузовой машины, заплатить за бензин и заготовить продукты. Выедем под выходной, во вторую половину дня, там заночуем и вернемся в выходной к ночи. Я сказал ребятам, что мне хотелось бы взять в эту поездку Алексена. Кто-то, кажется Моня, высказал такую мысль: это будет наша благодарность Аржанковым за то, что они устроили нам здесь практику.

— Пай за Алека не бери, — сказал Мотя.

Мама на поездку Алека согласилась сразу, Алек поездкой заинтересовался — он в горах еще не бывал. Дня через два мама мне сказала, что с нами поедет и Александр Николаевич. Я попросил у мамы его долю на расходы. Мама ответила:

— Вы — гости, мы — хозяева, а с хозяев деньги не берут. — И стала читать мне нотацию.

А на гостей расходы перекладывают? — подумал я, но промолчал и поднялся, чтобы уйти.

— Вы будете в дорогу что-нибудь готовить? — вдруг спросила мама. — Давайте я вам приготовлю. Скажите сколько человек поедет и что вам приготовить, а я скажу, что вам надо купить.

Перед сном, когда все были в сборе, я сообщил, что с нами едет Аржанков.

— Пусть едет, — сказал Моня, — места в машине, надеюсь, хватит.

— Он водил нас в горы, отказать неудобно, — сказал Женя. — Да, Мотя, с твоих дам денег брать не будем?

— Возьмем. Они сами сказали, что поездка на паях.

— А что за интерес ехать с нами старшей даме? — спросил Женя. — Она старше всех нас и сама говорила, что бывала там много раз.

— Старше всех? — переспросил Жора. — Не всех. — Моня, имеешь шанс убить медведя.

— Жорочка! — ответил Моня. — А ты один едешь? Мы засмеялись.

— А с кем же я поеду? Мы захохотали. Жора покраснел.