Конспект

– В генеральном плане хорошо продумана связь города с природой. Вот смотрите. – Она раскрыла папку-генплан.

– Косой бульвар доходит до сих пор – здесь магистраль, огибающая Вознесенскую гору. И видите, по другую сторону магистрали в этом месте нет кварталов. Отсюда виден Днепр и текущий вдоль города, и уходящий вдаль, и Хортица, и плавни на левом берегу. Здесь магистраль решена как набережная – с односторонней застройкой.

– Лидия Николаевна, а вы здесь были? – Сабуров показал на склон Вознесенки против старого города.

– Нет.

– Побывайте. Здесь вот тоже склон не застраивается. И не случайно. Да вы сами увидите, какая там интереснейшая панорама.

– И я там не бывал, – сказал я.

– Вот и пойдите вместе. Это не так уж далеко. Правда, крутой подъем.

– Пойдем обязательно. Нам еще на правом берегу надо побывать.

– Давайте пару дней передохнем, а потом пойдем на правый берег, – предложил Ярославский. Так и решили.

Муленко последнее время перестал вмешиваться в наши дела и давать советы, но сообщал новости и охотно с нами разговаривал на любые темы. Обычно же сидел над бумагами, иногда принимал посетителей, тихо с ними беседуя, и часто отлучался. И в этот день надолго ушел, а, вернувшись, сказал:

– Завтра утром я еду на первый подъем. Это насосная станция городского водопровода. Она на хуторе Подпорожнем, за Павло-Кичкасом. Могу сделать небольшой крюк – довезу вас до переправы на правый берег. Могу взять трех человек. Только не знаю, когда буду возвращаться.

– Спасибо, Григорий Ильич, – сказала Дмитриевская. – Оттуда как-нибудь вернемся. Хоть в один конец поедем. Как, товарищи, едем?

– Поедем, – ответил Ярославский. – Как не воспользоваться оказией?

– Вера, – спросил я Корочанскую, – ты не бывала на правом берегу. Поедешь?

– Работы много. И за проектом завтра должны прийти.

На переправе лодку, как обычно, сносило. Дмитриевская побледнела и вытерла на лбу пот.

– Никак не пойму, – сказал я Дмитриевской, – куда и откуда здесь течет Днепр?

Сидевшие вблизи засмеялись. Один из гребцов, улыбаясь, оглянулся на меня. Дмитриевская смеялась больше всех. На берегу спросила:

– Что это с вами случилось?

– Мне показалось, что вам плохо. Может быть я ошибся, но захотелось вас отвлечь.

– И отвлекли. Спасибо.

Правый берег исходили вдоль и поперек. Когда сели в лодку, я спросил Дмитриевскую.

– Вас отвлекать?

Она захохотала.

– Надеюсь, что уже не потребуется.

У Дмитриевской были нормы Гипрограда по планировке городов, а у Ярославского еще и усредненные показатели стоимости освоения городской территории в зависимости от этажности. И хотя эти показатели, наверное, устарели, но соотношение стоимости ведь не изменилось! Эти нормы и показатели еще ни разу не были изданы, а мой конспект лекций, где они были записаны, сгорел в печке. Я хотел поручить секретарю-машинистке кое-что перепечатать, но это надо было делать выборочно, и проще было их переписать. С согласия Сабурова я этим и занялся. Удивляюсь – как меня на все хватало! А ведь я еще и проектировал восстановление домов.

За время работы бок о бок с Дмитриевской и Ярославским мы присмотрелись к ним, они – к нам, и они произвели впечатление толковых специалистов и симпатичных людей. Дмитриевская назначена главным архитектором генерального плана Запорожья. Лет сорока, невысокая, коренастая, с хорошим чувством юмора. Часто при случае слышали от нее забавную историю, анекдот или шутку. Юмор ее – мягкий, никого не задевающий. Ярославский (имени-отчества я не помню) – очень пожилой, спокойный, деликатный, с черными могучими бровями. Лидия Николаевна привезла с собою книжку, изданную в средине прошлого века. Заглавия и автора не помню, а содержание ее было – толкование снов, описание примет и определение характера людей по внешним признакам. Бухгалтер, Серафима Тихоновна, Антонина Ивановна и Вера с большим интересом знакомились с ней. По этой книжке брови Ярославского означали зверский характер, предмет шуток Лидии Николаевны и его самого.

Ярославский знакомился с отчетами городских служб, время от времени, вложив закладку, передавал отчет Лидии Николаевне:

– С этим и вам не мешает ознакомиться.

Дмитриевская колдовала над генпланом и иногда ходила на натуру. Однажды Ярославский, читая отчет, засмеялся и передал его Лидии Николаевне. Она стала читать и захохотала.

– Отчет треста зеленого строительства. Читаю: «Зеленые насаждения города в период немецко-фашистской оккупации находились в угнетенном состоянии».

Мы дружно захохотали. Засмеялся и Муленко, а потом сказал:

– Это такой технический термин у них, означает, что зеленые насаждения находились в неухоженном, запущенном состоянии. Между прочим, возле металлургических заводов деревья плохо приживались, чахли, засыхали. Сажали новые, меняли породы, но они тоже чахли и погибали. А вот за то время, что заводы не работают, буйно разрослись. Может теперь, когда они окрепли, выдержат и задымление.

Вечером, когда оставались только гипроградовцы и мы с Сабуровым, я повторил вопрос Беловола: собираются ли они сохранить малоземовский план или будут разрабатывать новую схему планировки.