Конспект

Когда я поздно вечером от него уходил, он предложил мне в подарок генеральный план, утвержденный Николаем Первым. Я решительно отказался:

– Для работы он мне не нужен, для себя я снял копию, а для вас он – ценный экспонат коллекции.

– Вот и оставьте мне копию.

– Нет, нет. Об этом не может быть и речи. Неужели вы думаете, что у меня совсем нет совести, и я могу его забрать?

Я записал его адрес.

Согласование проекта проходило благополучно, без сюрпризов. После вопросов и выступлений я сказал, что если Первомайский завод будет расширяться по склону верхней террасы, то перекроет трассу, намеченную для переноса ветки в порт.

– Нельзя этого допустить. Извините за военную терминологию, – придется стоять насмерть.

– Да, конечно, – сказал председатель, но в голосе его не было уверенности, и по тому, как они переглянулись, я понял, как мало зависит от них. Да и по Запорожью я уже знал об этом.

– Кончится война, – сказал секретарь горкома, – поставим вопрос о переносе ветки, добьемся поддержки, и тем самым будет исключено расширение завода в сторону горы. Другого пути у нас нет.

– Почему же нет? В курортном городе вообще не стоит развивать промышленность.

– Это вы оставьте! – сказал председатель. – В прошлом году ваш начальник тоже толковал: Осипенко должен быть городом-курортом. Где город, а где курорт! И город будем развивать, и курорт не зажмем. Видели, сколько там свободной территории?

– Если развивать только курорт, – сказал секретарь горкома, – это что же: не восстанавливать заводы? Для чего тогда вам проект? Кто здесь будет жить? А что делать жителям города? Уезжать отсюда?

Спорить нет смысла. Конечно, жаль, что нас здесь не поддержат. А кто поддержит? Разве что Головко? Кого поддержит? Нас? А кто это – мы? Я еще не знаю, как на это Евстафьев посмотрит.

– Будем заканчивать, – говорит председатель. – Есть предложение проект согласовать. Других предложений нет?

– За проект спасибо, – говорит секретарь горкома. А про эту свою утопию с городом-курортом забудьте.

Попросили оставить им проект.

– Но мне надо представить его на утверждение.

– А вы оставьте другой, тот, что в карандаше, – сказал председатель. – Нас пока и он устроит.

– Так на нем показана ветка в порт.

Засмеялись.

– Для нас это не страшно, – сказал заместитель. – Даже лучше.

Очень не хотелось расставаться с планом, на котором нанесена ветка. Но и отказать неудобно.

– Хорошо. Но тогда дайте мне еще один экземпляр ситуационного плана.

– Это пожалуйста. Дадим.

Придется заново чертить план с веткой. А что поделаешь?

Поезда ходили через день, сегодняшний ушел. Впереди два свободных дня – пойду к маяку и поброжу по кладбищу. Но утром вдруг почувствовал такую усталость, что пришлось ограничиться маршрутами в столовую, на базар и к морю. Купил селедку, тарань, копченую тюльку и Александре Николаевне первую, еще полураспустившуюся, сирень.

– Уже и сирень. Вот спасибо, отнесу на могилку... Ты помнишь сирень у вас против веранды? Больше нигде не встречала – не куст, а деревце. А какая была сирень! Она цела?

– Цела. И цветет, как и раньше, не каждый год. Это – комнатная сирень, раньше она росла у Калашникова, но так вымахала, что он отдал ее нам. Я помню, как за ней ездил, а Виктор Семенович сказал, что я ее не донесу, и мы вместе везли ее в трамвае. Это было... в апреле двадцать девятого года.

– Даже запомнил, когда это было!

– Мы встретили моих соучениц, и Виктор Семенович надо мною подтрунивал. Вот и запомнилось. А вы его помните?

– Виктора? Еще гимназистиком. Они с Андрюшей дружили, и Витя часто у нас бывал. А мы с Андрюшей стали большими приятелями уже взрослыми. Какие у него цветы были в садике! Поражала всех букетами, которые приносила. Такой маленький садик, и столько цветов!.. Почему-то вспомнилось... Сидели с Андрюшей в садике, я ему рассказывала какой-то анекдот, а ты навострил уши. Я замолчала, а Андрюша сказал: «Да пусть слушает». А ты смутился и убежал. Не помнишь?

– Я, кажется, и ваш анекдот помню.

– Да как ты мог запомнить? Ты же удрал!

– А я слышал начало анекдота. А вечером у нас были гости – Арьевы, Калашников и еще кто-то... А! Ленина подруга, Вера Лапина.

– Она жива?

– Жива. В Харькове, никуда не уезжала.

– Ты ее видел?

– Нет.

– Ну, продолжай.

– За столом, на веранде папа и рассказал анекдот с этим началом. Вообще, он очень редко рассказывал анекдоты.

– А я вот не помню. Ни одного анекдота не помню, а когда-то их любила.

– Так они вспоминаются при случае.

– У меня совсем не вспоминаются. Даже интересно, что за анекдот я тогда рассказала.

– Нэпман с сынишкой – в зоопарке. Сынишка увидал верблюда и закричал: «Папа, папа, смотри, что большевики с лошадью сделали!»

Александра Николаевна вяло рассмеялась и стала расспрашивать подробности об отце, Оле, их сестрах и зятьях, о Гарике, Калашникове... хотелось спросить, знала ли она Марию Михайловну. Но как спросить? Сказать – Мария Михайловна – неудобно, сказать мама – очень не хотелось. Все-таки спросил:

– А маму мою вы знали?

– Видела несколько раз. – Больше ничего не добавила и ничего не спросила.