Конспиративная квартира

Я неохотно подвинулся; как камень, который толкнули с места. Но меня ловко подняли, стул переставили и опять на него посадили. А далее случилось вот что: шеф внезапно подался вперёд в своём кресле и уставился на меня, как чёрный Тайсон на противника перед ужасной дракой. Но телекамер здесь не было и вес у нас был разный, и потому я демонстративно отвернулся. Однако, чтобы это не сочли бегством с поля боя, я начал произносить речь.

- Чего на меня глядеть? - говорил я. - У меня руки скованы железом, я аппетита лишился от переживаний, а он глядит. Инструкций ни от кого получить не могу, домой не отпускают...

- Дались ему эти инструкции, - с досадой сказал шеф. - Самоха, заткни его.

В то же мгновенье мощный кулак воткнулся мне в живот. Не кулак, а настоящая кувалда у этого белобрысого. Я выдохнул какое-то междометие и прервал речь.

- Всё, Конус, всё, - строго произнёс шеф. - Демократию на этом кончаем. Выступления не по теме отменяются, никаких плюрализмов, едрит ихнюю мать. Ты готов к деловому разговору? Или... ещё не готов?

- Готов... - прохрипел я, понемногу разгибаясь.

- Тогда начнём. Инструкция, если уж ты так её хочешь, есть. Очень короткая: отвечать без брехни на все вопросы. Я вопросы задаю, ты на них мигом отвечаешь. Дело тогда пойдёт. Ты зачем, э... металл у Худорога взял? Для какой надобности?

После этих слов наступила оглушительная тишина. А может, я просто лишился слуха. Какой, к чёртовой бабушке, металл? Вот, значит, в чём дело... Они ищут металл. С какого-то безвестного рудника. Квартиру-то Худорожкова ограбили, и металл того... Бедный Худорожков! За это его и наказали... Но при чём здесь я?!

Тут губы зашевелились и я услышал:

- Чего молчишь?

Нет, со слухом у меня всё в порядке. Потому что следом я расслышал, как кто-то спросил:

- Пощиплем ему пёрышки? Чего ждать...

Это сказал белобрысый.

- Я что-то не пойму, - медленно, рассудительным голосом начал я. Какой металл я взял? Когда взял? Зачем? Объясните. Я ничего не понимаю.

Этот, как его... Филарет Назарович откинулся назад и захохотал искусственно-раскатистым смехом. Но скоро оборвал смех и спросил с презреньем в голосе:

- Знаешь, почему мне смешно?

- Нет, откуда же, - быстро ответил я, хотя вопрос был риторическим и вовсе не требовал ответа. Но мне хотелось, чтобы он не чувствовал себя хозяином в разговоре.

- Я знал заранее, что ты на мой вопрос ответишь, сучонок, - заявил он, распаляясь. - Я знаю твои намерения. Я вижу тебя насквозь. Мне с тобой неинтересно!

Он воспламенялся яростью от собственных слов и в конце монолога уже исступлённо орал.

Я пожал плечами.

- Пора? - опять скромно спросил белобрысый, внимательно слушавший нашу беседу.

- Подожди ты, - отмахнулся я. - Успеешь. Я очень хотел бы узнать, каковы мои намерения, - обратился я к шефу, решив, что беседовать о чём-либо всё-таки лучше, чем молчать и быть нещадно битым. - Мне лично мои намерения до сих пор неизвестны. Как и твоя логика, естественно. А отчего всё это известно тебе - понять не могу. Не сочти за труд объяснить; это поспособствует лучшему взаимопониманию.

- Неплохо излагает? - обратился шеф к охранничкам. - Но впустую пропадут его красивые слова, ребята. - И, оборотившись ко мне, он продолжил: - А ты уверен, что оно нужно?

- Что нужно?

- Взаимопонимание.

- Уверен. Я, может, кое-что знаю из того, что тебя интересует.

- Ага. Это ценно. Да только мне на твоё взаимопонимание плевать. Однако ты сильно хотел знать мою логику. Так?

- Так! - рявкнул я, передразнивая его. - Сильно хотел.

- Ещё бы! - тут он, обнаружив мой сарказм, сбавил тон. - Образованному человеку без логики никак нельзя. Интеллигент, он помрёт без неё, как... как без прививки от спида. Надо пойти навстречу, а? - он опять поглядел на охранников, внимавших всему молча, потом на меня и нехорошая улыбка, предвещавшая, видимо, немалые неприятности, вдруг появилась на его лице. Моя логика в том заключается, что я знаю вашу сучью породу. До последнего ноготка знаю. Ты сейчас будешь чернуху гнать изо всех сил, пока я тебе не устрою хорошенький Освенцим. Понял? Здесь же, не отходя от кассы. И что ты после этого будешь делать?

- В сознанку пойду? - предположил я и подтянул тихонько подошвы поближе к ножкам стула. Для устойчивости. Ибо, похоже, битья было не избежать.

Шеф выпрыгнул из кресла, сжал кулаки и стал передо мной, сунув руки в карманы. Вся его поза выражала страстное негодование. Вытянув шею в мою сторону, он зашипел, как гусь:

- Ты будешь ползать за мной по полу и рассказывать, что тебе известно. Ты будешь просить, чтобы тебе зачлось это чистосердечное признание и плакать горькими слезами...

- Не расстраивай заранее, шеф, - сказал я угрюмо.

Тут наступила развязка.

- Всё, ни слова больше! - шеф топнул ногой. - Обойдёмся без взаимопонимания! Я тебе что говорил, паскуда? На коленях за мной ползать будешь! Вперёд, ребята! Поучите его хорошим манерам...

Время, наконец, пришло.

Я сидел неподвижно, чуть отвернув голову вправо, чтобы не терять из виду Самоху. Серый торчал где-то слева. Подальше. Эх, жаль, что руки скованы...