Константин. Гроза над Бомарзундом

— Это все не то. Отвечай на вопрос. — требовательно повторил император. И тяжело уставился на меня своим знаменитым взглядом, от которого кровь стыла в жилах.

— Не стану кривить душой, подобные мысли посещали меня. Но могу сказать твердо — высшей власти не хочу! И искать ее не стану…

— Уверен?

— Конечно. Мне нравится море, корабли. Я хотел бы построить для России новый паровой и броненосный флот. Причем не просто отдать приказ и выделить финансирование, а участвовать в проектировании, определять характеристики, спорить со специалистами…

— И это предел твоих желаний?

— Нет, конечно. Но дел в России так много, что все и не перечесть. Нужно опоясать страну железными дорогами, от Крайнего Севера до Кавказа и Крыма, а потом еще до Восточного океана. Завести новые заводы и фабрики. Решить крестьянский вопрос. В общем, заниматься живым делом, а не сидеть на троне в окружении зажравшихся бюрократов и придворных.

— Вот значит как…

— И вот что я вам еще скажу. Сашка со всем этим без меня не справится. А я без него!

— Стало быть, станешь верной опорой трона?

— Клянусь!

— И самоуправством заниматься больше не станешь?

— Стану, государь. Но только для пользы дела!

— Ладно. Вижу, что не лукавишь. Так что с твоим Бромми-то делать?

— Понять, простить и отпустить.

— Что?

— Я говорю, что заслуг у немчика достаточно. Если до конца войны не убьют, то чин, орден и пенсия. Если наоборот, так тем более. А меня за самоуправство на фронт.

— Будь, по-твоему. И помни про свою клятву. Иначе из гроба прокляну!

Глава 5

Как я уже писал, высокое положение в обществе имеет множество плюсов. Перед сыном царя открыты все двери, министры и сановники вынуждены прислушиваться, а приказы и даже малейшие прихоти обязательны к исполнению. Но у всего имеется обратная сторона. Одним из таких неудобств является невозможность сделать что-нибудь просто так. Всякое действо немедля обрастает огромным количеством участников и превращается в настоящую церемонию.

К примеру, вчера за ужином, ваш покорный слуга имел неосторожность сказать, что собирается посетить госпиталь. Санни, разумеется, тут же приняла информацию к сведенью, и наутро выяснилось, что мы идем вместе. В принципе, ничего удивительного нет. Все светские дамы просто обязаны заниматься благотворительностью, а великой княгине, как говорится, сам бог велел!

И все бы ничего, но вкомплекте с драгоценной супругой шли три статс-дамы шесть фрейлин, вызванных специально, чтобы составить Александре Иосифовне компанию. Добавьте к этому служанок с лакеями, необходимое для их перевозки количество экипажей и получится целый табор. Поскольку мои постоянные спутники Лисянский с Головниным совершенно потерялись на фоне всего этого великолепия, пришлось вызвать несколько свитских офицеров.

Встречали нас с помпой. Впереди начальство, слава богу, хоть без хлеба и соли, за ними персонал. Санитары из солдат, сестры милосердия по большей части из монашек, хотя есть и некоторое количество девиц из хороших семей, пожелавших ухаживать за ранеными. Внутри, разумеется, все убрано. Больные по возможности переодеты в чистое.

К моему удивлению Санни и сопровождающие ее дамы чувствовали себя как рыбы в воде. Подходили к раненым, спрашивали о тяжести ранений, дарили крестики и иконки. Не привыкшие к такому обращению раненые матросы тушевались, а если их спрашивали, рявкали как на параде и тут же сконфуженно замолкали. Я, пользуясь случаем, наколол нескольким отличившимся на грудь знаки отличия военного ордена.

Потом перешли в офицерские палаты. В них, как и следовало ожидать, было гораздо уютней и просторнее. Женская часть нашей делегации оживилась, тем паче, что раненые господа-офицеры вели себя куда более раскованно. К слову, многие из них за геройство представлены к наградам или производству. С чем мы их и тут же и поздравили.

— Где Вальронд? — тихо спросил у коренастого мужчины с непривычно русским типом лица, с большой лысиной открывающей могучий лоб, с густыми баками и в мундире с погонами действительного статского советника.[1]

— В следующей палате, ваше императорское высочество.

— Как он?

— Теперь гораздо лучше.

Говоря по чести, Петр выглядел не очень. Бледный с заострившимися чертами лица. Голова замотана бинтами. Но увидев меня, попытался приподняться.

— Тише, Петя. Лежи! — Остановил я его порыв.

— Ва-ваше…

— Ну-ну. Тихо! Успеешь еще на титуловаться… Все хорошо!

— Вижу за ним хороший уход? — обратил внимание на стоящую на тумбочке вазу с цветами.

— О да! Одна из сестер милосердия оказывает нашему герою повышенное внимание.

— Похвальное рвение. Впрочем, я слышал, у Петра есть невеста?

— Это она и есть… — показал тот на одну из барышень в строгом темно-коричневом платье и белоснежном переднике. — Позвольте представить вам Софья Николаевна Ермолина, дочь надворного советника Николая Сергеевича Ермолина, моего коллеги по академии.

— Рад знакомству, мадемуазель! Приятно осознавать, что наш герой находится в надежных руках.