Константин Коровин вспоминает…

Шаляпин пригласил меня и Серова завтракать в «Эрмитаж». Я упросил директора, Егора Ивановича Мочалова, поставить в счет холодного поросенка, которого не подавали. Егор Иванович подал счет Шаляпину. Тот внимательно просмотрел его и сказал:

- Поросенка же не было.

- Как не было? - сказал я. - Ты же ел!

- Антон, - обратился Шаляпин к Серову, - ты же видел, поросенка не было.

- Как не было? - изумился Серов. - Ты же ел!

Шаляпин посмотрел на меня и на Серова и, задохнувшись, сказал:

- В чем же дело? Никакого поросенка я не ел.

Егор Иванович стоял молча, понурив голову.

- Я не понимаю… Ведь это же мошенничество.

Шаляпин, как всегда в минуты сильного волнения, водил рукой по скатерти, как бы сметая сор, которого не было.

- Отличный поросенок, - сказал я, - ты съел скоро, не заметил в разговоре.

Шаляпин тяжело дышал, ни на кого не смотря.

Тут Егор Иванович не выдержал:

- Это они шутить изволят. Велели в счет поросенка поставить…

Шаляпин готов был вспылить, но посмотрел на Серова, рассмеялся.

* * *

Приятели знали эту слабую струнку Шаляпина.

Раз он позвал после концерта приятелей - композитора Юрия Сахновского[328], [Корещенко] и Курова[329], который писал музыкальные рецензии в газетах, - поужинать в «Метрополь» в Москве.

Шаляпин сам заказал ужин. Подали холодное мясо и водку. Тут Сахновский сказал:

- Я мяса не ем, а закуски нет.

Позвал полового и приказал:

- Расстегаи с осетриной и икры.

Шаляпин помрачнел. Когда расстегаи были съедены, Сахновский сказал:

- Федор, Корещенко скажет тебе слово. Мне самому неудобно - ты пел мой романс.

Корещенко поднял рюмку.

- Что ты, с ума сошел - воскликнул Сахновский. - Надо шампанского!

Шаляпин поморщился и велел подать бутылку шампанского. Вино разлили по бокалам, но всем не хватило.

Когда Корещенко начал свою речь, Сахновский знаком подозвал полового и что-то шепнул ему. Через несколько мгновений половой принес на подносе шесть бутылок шампанского и стал методически откупоривать. Шаляпин перестал слушать Корещенко и с беспокойством поглядел на бутылки.

- В чем дело?

- Не беспокойся, Федя, куда ты все торопишься? Не допил я… Не беспокойся. Хорошо посидится - еще выпьем.

- Но я не могу сидеть, я устал, - сказал с раздражением Федор Иванович. - Ты ведь концерта не пел.

- А ты выпей и отдохни, - невозмутимо продолжал Сахновский. - Не допил я!… Куда торопиться?…

Шаляпин с каждым словом все более хмурился.

- А о вине не беспокойся, Федя, - все тем же невозмутимым голосом пел Сахновский. - За вино я заплачу.

- Не в этом дело! - вспылил Шаляпин. - Припишите там в мой счет. Устал я!

И уехал домой мрачный.

* * *

Избалованный заслуженным успехом, Шаляпин не терпел неудач ни в чем. Однажды, играя на бильярде у себя с приятелем моим, архитектором Кузнецовым[330], он проиграл ему все партии. Замучился, но выиграть не мог. Кузнецов играл много лучше.

В конце концов Шаляпин молча, ни с кем не простясь, ушел спать. А много времени спустя, собираясь ко мне в деревню, как бы невзначай спросил:

- А этот твой Кузнецов будет у тебя?

- А что? - в свою очередь спросил я.

- Грубое животное! Я бы не хотел его видеть.

«Бильярд», - подумал я.

Шаляпин и Серов

Часто достаточно было пустяка, чтобы Шаляпин пришел в неистовый гнев, и эта раздражительность с годами все возрастала. С Врубелем он поссорился давно и навсегда. Да и с Серовым.

Узнав однажды, что у меня будет Шаляпин, Серов не поехал ко мне в деревню. Меня это удивило. И каждый раз, когда впоследствии я приглашал его к себе одновременно с Шаляпиным, отмалчивался и не приезжал.

Я спросил как-то Серова:

- Почему ты избегаешь Шаляпина?

Он хмуро ответил:

- Нет. Довольно с меня.

И до самой смерти не виделся больше с Шаляпиным[331].

Раз Шаляпин спросил меня:

- Не понимаю, за что Антон на меня обиделся?

- Ну что вам друзья, Федор Иванович, - ответил я. - «Было бы вино… да вот и оно!», как ты сам говоришь в роли Варлаама[332].

В сущности, когда кто-нибудь нужен был - Серов ли, Васнецов, то он был «Антоша дорогой» либо «дорогой Виктор Михалыч». А когда нужды не было, слава и разгулы с услужливыми друзьями заполняли ему жизнь…

Странные люди окружали Шаляпина. Он мог над ними вдоволь издеваться, и из этих людей образовалась его свита, с которой он расправлялся круто: Шаляпин сказал, - и плохо бывало тому, кто не соглашался с каким-либо его мнением. Отрицая самовластие, он сам был одержим самовластием. Когда он обедал дома, что случалось довольно редко, то семья его молчала за обедом, как набрав в рот воды.

Когда Шаляпин не пел

Шаляпин довольно часто отказывался петь, и иногда - в самый последний момент, когда уже собиралась публика. Его заменял в таких случаях по большей части Власов[333]. В связи с этими частыми заменами по Москве ходил анекдот.

…Шаляпин ехал на извозчике из гостей навеселе.

- Скажи-ка, - спросил он извозчика - ты поешь?

- Где же мне, барин, петь? С чаво? Во когда крепко выпьешь, то бывает, вспомнишь и запоешь.

- Ишь ты, - сказал Шаляпин, - а вот я, когда пьян, так за меня Власов поет…