Константин Коровин вспоминает…

Елена Андреевна Карзинкина, в замужестве Телешова (1861-1943), - дочь московского купца первой гильдии, художница. Как вспоминал И. А. Белоусов, она училась у Поленова ( Белоусов И. А. Литературная среда. Воспоминания. 1880-1928. М., 1928. С. 135). Карзинкина была в дружеских отношениях с Левитаном и находилась с ним в переписке.

( обратно)

322

Николай Васильевич Тесленко (род. в 1870) - юрист, присяжный поверенный, один из учредителей кадетской партии, член Государственной думы.

( обратно)

323

В дневнике Теляковского имеется такая запись от 6 января 1906 года: «Сегодня возвратился из Парижа Коровин. Он очень смущен тем, что во время беспорядков в Москве стреляли в его квартиру. Слухи о том, что это было сделано с умыслом, все более и более распространяются. Говорят также, что дом Серова был обстрелян ружейным огнем и выбиты были все стекла. Серова обвиняют в красноте - да оно так и есть. Причем в особенном подозрении его мать, у которой и в прежнее время делали обыски. Коровина не любит Бооль (управляющий московской конторой императорских театров), и не любит за то, что он часто ему говорил правду и знает про него различные дела денежные, если не темные, то во всяком случае не светлые. Бооль уже несколько раз намекал на то, что для спектакля в московских театрах лучше бы убрать и Шаляпина и Коровина. Коровина, кажется, уже ни в чем нельзя упрекнуть, но, будучи преподавателем в Школе живописи и ваяния, его имя связывается с другими преподавателями - Серовым и т. п.» (не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ).

( обратно)

324

Коровин болел тифом в начале января 1910 года. Московские газеты регулярно информировали о ходе болезни художника и о внимании к нему со стороны современников. Вот, например, что говорилось в одной из таких заметок: «Болезнь К. А. Коровина протекает нормально «…» Вся передняя коровинской студии в доме Рахманова, где находится К. А. Коровин, уставлена цветами, в массе присылаемыми его поклонниками. Вчера больного навестил Ф. И. Шаляпин» (Утро России. 1910. № 73-40. 5 января). Болезнь Коровина была тяжелой и затяжной. Лишь спустя три с половиной месяца появилось такое сообщение: «К. А. Коровин еще не совсем оправился от болезни, при нем до сих пор неотлучно находится сестра милосердия. Силы больного постепенно восстанавливаются, и талантливый художник приступил к работам над составлением макетов к операм, которые предположено поставить в будущем году» (Последние новости // Театр. 1910. № 632. 19-20 апреля).

( обратно)

325

Осложнения между московскими дирижерами и Шаляпиным имели место в начале октября 1910 года. Коровин был весьма озабочен случившимся. «7 октября Коровин, - писал в воспоминаниях Теляковский, - телефонировал мне из Москвы, что Шаляпин находится в очень нервном состоянии и возможно, что он действительно бросит императорскую сцену «…» а потому необходимо мне самому приехать в Москву, чтобы инцидент этот уладить» ( Теляковский В. А. Воспоминания. С. 204-205).

( обратно)

326

Альберт Коутс (1882-1953) - английский композитор и дирижер, капельмейстер Мариинского театра в 1911-1919 годах; гастролировал в Советском Союзе в 1926 и 1931 годах.

( обратно)

327

Петр Иванович Мельников (1870-1940) - режиссер Частной оперы в 1896-1905 годах, затем попеременно Большого и Мариинского театров.

( обратно)

328

Юрий Сергеевич Сахновский (1869-1930) - композитор, дирижер, музыкальный и театральный критик; приятель Коровина.

Сахновский с большим уважением относился к таланту Коровина. В рецензии на премьеру «Хованщины» в Мариинском театре (Русское слово. 1911. № 258. 9 ноября) он, например, указывал, что одним из условий превосходной постановки этой оперы «был чуткий, талантливый художник Коровин, русским сердцем понявший переживания и воплотивший для созерцания грезы Мусоргского». И далее он писал: «Старая Москва ожила перед вами во всей ее полноте и ожила художественно до мельчайших деталей «…» Декорации, костюмы и бутафория Коровина еще раз показали, что этот человек может дать, если захочет». Вместе с тем Сахновский не упускал случая дружески поддеть своего приятеля. Так, касаясь постановки «Князя Игоря» на сцене Большого театра, он отмечал, что его «поразили удивительной поэзией и проникновенной красотой декорации и костюмы по эскизам академика К. А. Коровина». И тут же писал: «…в декорациях не обошлось без курьеза. Очевидно, не нашлось человека, который бы долгом своим поставил ввести гг. художников в святую святых музыкальных замыслов Бородина, и получился „нонсенс“: когда наступает гениально изложенное в музыке затмение солнца, то для заблиставших в надвинувшемся мраке звезд дырочки оказались пробуравленными в самой гуще ненужных в данной картине свинцовых кучевых облаков, тогда как рядом с последними великолепно светились беззвездные просветы неба. Видя это, невольно являлась грешная мысль: прочел ли художник либретто оперы и проникнулся ли он красотой музыки и ее запросами?» (Русское слово. 1914. № 275. 7 ноября).

( обратно)

329