Константин Сомов: Дама, снимающая маску

…чаще всего Сомов поражает нас наготой человеческого сладострастия. Представление о любви как о ненавистном, навязанном природою обряде делает особенно мучительными сомовские „Поцелуи“. В этих бесстыдных по своей откровенной похотливости „поцелуях“ ничего не видишь на человеческом лице, кроме губ: они – средоточие, они – всё; жадно вытянутые, они ненасытно вбирают в себя яд нечистых желаний…

Существует, наконец, картина, где нет грубых объятий и судорожно напряженных мускулов, а вместо них – только запрокинутая голова, вздрагивающий в блаженной улыбке уголок рта, счастливо полузакрытые глаза, прижатая к ногам рука. Здесь уже перед нами не кукла, здесь – оживленная поразительным искусством мастера, содрогается переполненная жизненными соками самка в непристойном томлении от воображаемых ласк»[81].

По мнению Чулкова, художник «…издевался ядовито над святынею и тайною любви»[82]. Степан Яремич рассуждал на эту тему следующим образом: «…по мнению Сомова, главная сущность всего – эротизм. Поэтому и искусство немыслимо без эротической основы. Ценность художественного произведения познается только этой стороной. Если даже в художественном произведении и неясно выражена острота чувственности, оно на него воздействует эротично»[83]