Константин Токаржевич. Эпизоды

Коте было всего десять лет. Он с открытым ртом слушал тётю Катю, которая будто преображалась, когда рассказывала ему историю их большой семьи, показывала бумаги, хранившиеся раритеты и всякий раз напоминала о том, что это всё нужно постараться сберечь и передать по наследству своим потомкам. Слушая тётю Катю, он оказывался словно богатырем в какой-то сказке, следя за линиями её рассказов о чести и доблести своих предков и их успехах в служении своему роду и Отечеству. Всё услышанное заставляло и Котю преображаться. Его спина выпрямлялась, его тело вытягивалось, его чело становилось светлым, а мысли – ясными.

В этих важных познавательных занятиях прошли годы и, наконец, преображение Коти стало очевидным. И тётя Катя поняла, что юноше уже можно полностью доверять. Она не только стала чаще его оставлять у себя, но и позволяла ему пользоваться «мемориальным» кабинетом семьи. А все вокруг от дворника до управляющего уже были точно осведомлены, что Котя – следующий наследник. Так к нему и относились: уважительно, приветливо и предусмотрительно.

В гимназии Котя обучался в «своей» среде. Здесь были в основном отпрыски известных дворянских и очень именитых купеческих фамилий Москвы. Здесь же он познакомился с младшим графом Всеволжским из старинного дворянского рода, обедневшая семья которого снимала половину дома в Богословском переулке. Всем классом по обыкновению они стояли на праздничных службах в Высоко-Петровском монастыре. А после вместе с Всеволжским-младшим возвращались домой по Богословскому переулку. Пару раз Котя был удостоен чести приема в доме Всеволжских, а младший Всеволжский – ответного приема в апартаментах тёти Кати.

Мама и тётя Катя не препятствовали его общению и дружбе со сверстниками и по своему обыкновению по-женски (как все мамки- няньки) просили его лишь не задерживаться и быть дома засветло. Им было также очень важно помочь Коте сложить его ближний круг людей, на которых в его дальнейшей жизни он мог бы опереться. Они прекрасно понимали как это важно, поддерживали и никак ему в этом не препятствовали.

Но в годы учебы в гимназии Котя не бросал и своих домашних занятий с Петром Алексеевичем Зайцевым и при всякой возможности с восхищением наблюдал за тем, как работают мама и отчим. Он проникался театром всё больше и глубже. А Варвара Сергеевна Токаржевич, к слову сказать, была неподражаема в спектаклях «Король жизни», «Волки и овцы», «Кровавая свадьба», «Обрыв» и других.

В августе 1910 года Пётр Алексеевич даже организовал её сценический бенефис в комедии «Шелковичные черви» на сцене театра сада «Гай» в Кусково. Она была счастлива и безмерно благодарна за трогательное отношение Зайцева к её таланту, к ней лично как к женщине и к её повзрослевшему сыну, подающему большие артистические надежды.

У них сложилась удивительно дружная и по-своему необыкновенно счастливая семья. И они без слов порой понимали друг друга. Пётр Алексеевич относился к Коте Токаржевичу как к родному сыну и ни в чем ему не отказывал, продолжая наращивать его актерское мастерство. И втроем с Варварой Сергеевной они обсуждали новинки сцены и ходили в театры на премьеры коллег. Им в 1912 году даже посчастливилось втроем успешно съездить на отдых в Ниццу, что и по прежним временам было достаточно затратным мероприятием.

Об этой поездке Константин будет с трепетом вспоминать до конца своих дней и, рассказывая уже своему пасынку и его друзьям историю своей семьи, этот эпизод он выделял как самый счастливый в его детской жизни. Но тогда в 1912 году он и представить себе не мог, что очень скоро опять окажется в Ницце, но совершенно не по радостному поводу.

Наконец, наступил 1914 год. Котя благополучно закончил обучение в средних классах гимназии и был переведен в старшие. А тётя Катя, воспитав Котю и передав ему знание об истории и перипетиях родословной семьи, показав ему, где и что в её апартаментах находится и хранится, познакомив его с обслуживающим персоналом особняка как со следующим наследником, посчитала, что она свою главную историческую миссию выполнила. И на радостях решила, что теперь она может быть свободной и посвятить некоторое время себе и поправке своего драгоценного здоровья, немного пошатнувшегося за последние годы.

Сделав последние распоряжения, она собралась на некоторое время в Ниццу. Посоветовавшись с Петром Алексеевичем Зайцевым как лучше ехать, она собралась отправиться в путь. И в июле 1914 года Котя вместе с мамой проводили тётю Катю на вокзал и посадили в вагон поезда, который помчал её в Европу.

А через несколько дней пришло известие о том, что грянула Первая мировая война. Так Екатерина Николаевна Самарина оказалась в ловушке за линией боевых действий, не имея возможности вернуться на родину. Никто из них, ни Екатерина Николаевна, ни Варвара Сергеевна, ни тем более юный Котя не могли даже в мыслях представить себе, что в тот день на перроне московского вокзала они попрощались друг с другом навсегда.