Константин Великий. Сим победиши

– Для моего отца честь была превыше всего, – с нажимом произнес Константин. – Если бы узурпатор осмелился захватить власть при моем отце, то долго бы ее не удержал. Констанций разгромил бы его и заставил заплатить за свои преступления. Он совершил бы то, что сейчас должны сделать мы. Но благородный Эрок прав. Рим не может ждать! Если Максенция свергнут разъяренные горожане без нашего участия, то его место займет новый узурпатор. Прольется кровь, но ничего не изменится, а возможно, станет еще хуже. Риму нужен законный правитель.

– Риму нужен Константин! – подхватил Эрок.

Император добился своего: военачальники осознали необходимость выступить в ближайшее время. Их мысли обратились к деталям предстоящего похода.

– Достойнейшие Марк и Кассий Ювентины, есть ли среди нашей армии отряды, не готовые к походу? – обратился Константин к двум молодым братьям-близнецам из древнего патрицианского рода, которые служили у него трибунами. – Те, которые слишком измотаны или будут роптать.

Простые солдаты любили братьев Ювентинов – если они хотели что-то донести до императора, то делали это через них. Марк и Кассий чувствовали себя неуютно в обществе старших командиров. Будучи младше по званию, они были более знатного происхождения, чем любой из офицеров Константина, поэтому часто находились среди легионеров и центенариев[4], которых превосходили и знатностью, и чином.

– Солдаты готовы выступить по твоему первому зову, о Божественный, и ни один не станет роптать, – выпалил Марк, опередив неторопливого Кассия.

На фоне высокого и статного Марка внешне менее яркий Кассий терялся. У них были черные как уголь волосы, которые братья коротко стригли на армейский манер, и карие глаза. Вот только если взгляд Марка казался живым и энергичным, то у Кассия, напротив, задумчивым и тяжелым.

– Это отрадно, – кивнул император. – Но, как бы ни был важен поход против узурпатора, все войска выводить из Галлии нельзя. Пограничная армия останется, а мы поведем только маневренные легионы.

Рейнская граница нуждалась в защите, и Константину пришлось оставить половину своих войск.

Далее перешли к обсуждению плана намечающейся кампании: сбор армии должен был пройти близ города Арелат. Для вторжения в Италию выбрали маршрут через горные перевалы, которыми пять столетий назад шел Ганнибал. С тех времен перевалы основательно расчистили, а ведущую к ним дорогу расширили. В летние месяцы идти там было вполне безопасно.

Военный совет закончился после полудня. Император пригласил военачальников разделить с ним обеденную трапезу. Когда они потянулись через сад ко дворцу, Константин попросил Флавия Далмация, префекта претория Галлии и Британии, задержаться.

Далмаций был сводным братом Константина. Констанцию Хлору, чтобы стать императором, пришлось развестись с матерью Константина Еленой, дочерью вольноотпущенника, и жениться на девушке благородных кровей Феодоре, приемной дочери Геркулия Максимина. Таким образом, Максимин приходился тестем не только Константину, но и его отцу. От брака с Феодорой у Констанция осталось шестеро детей: три дочери – Анастасия, Констанция и Евтропия, трое сыновей – Юлий Констанций, Флавий Далмаций и Флавий Ганнибалиан.

Со старшим сыном Феодоры Юлием Констанцием отношения у Константина не сложились. После смерти их отца Юлий заявил о своих претензиях на трон. Шансов преуспеть у него не было: ни армия, ни аристократия его не поддерживали. Константин поместил брата под арест на одной из роскошных вилл Констанция. Феодора, выражая свое недовольство, поселилась вместе с сыном. Константина это только обрадовало. Ганнибалиан был слишком юн, чтобы с ним считаться, он остался при матери.

А вот с Далмацием Константин поладил. Ему исполнился двадцать один год. Внешне Далмаций напоминал своего отца: высокий и жилистый, со светлыми, как лен, волосами, что было отличительной чертой их рода. Его бледную кожу не могло пронять даже щедрое летнее солнце. Но в отличие от всегда сдержанного и вдумчивого Констанция Хлора Далмаций был энергичным, порывистым и легко поддавался эмоциям, что порой сильно раздражало Константина.

Они свернули с дорожки, ведущей во дворец, и остановились у мраморного фонтана, слушая журчание воды.

– Есть вести от старшего августа Галерия? – спросил император после недолгого молчания.

Ему было неприятно говорить про Галерия, чье главенство приходилось признавать. Они были давними врагами. Он подозревал, что, если бы не узурпатор Максенций, против которого старший август дважды безуспешно посылал войска, Галерий попытался бы свергнуть Константина.

– Ему сейчас не до Галлии и Британии, – ответил Далмаций. Когда они с братом оставались наедине, то разговаривали по-простому. – Тот ужасный нарыв, что образовался у него под… детородным органом, продолжает увеличиваться. По слухам, гниль пошла по всему телу и в нем завелись черви.

– Всё слухи, – вздохнул Константин, но при этом по его губам скользнула тень улыбки. – При дворе старшего августа творятся такие дела, а мы вынуждены полагаться на молву.