Константин. Вторжение

Больше всего на эту роль подходили буксиры. Относительно быстрые и обладающие небольшими размерами эти маневренные суда имели некоторые шансы добраться до противника и атаковать его новомодным оружием. Однако были и сложности. В первую очередь, практически отсутствовали специалисты способные их применять. Большинство опытных участников минных атак остались на Балтике, а те, что прибыли с Лихачевым специализировались в основном на установке мин Якоби.

Во вторую, следовало иметь в виду, что колесные пароходы никак нельзя назвать бесшумными. В темноте звуки плюхающих по волнам плиц разносятся достаточно далеко и, если часовые услышат их раньше времени, для атакующих это может кончиться плохо. И дело даже не в вероятных потерях, в конце концов минные атаки и без того дело крайне опасное. Гораздо хуже, что не будет выполнена боевая задача.

Тут бы гораздо больше подошли винтовые суда, но беда в том, что на всем Черноморском флоте такой движитель имели всего три буксира типа «Могучий» и паровая шхуна «Аргонавт». [1]

Вот за всеми этими размышлениями я получил известие, о том, что корабли Лайонса подошли к Волоховой башне и Константиновскому равелину, а еще через минуту услышал, что началась канонада. Бросив все, я отправился на батарею, чтобы лично посмотреть на действие британцев и, как по всей видимости напишут в реляциях, лично руководить отражением их атаки.

Впрочем, на деле оказалось, что большая часть английских кораблей осталась на своем месте, а к нашим батареям подошло лишь четыре пароходо-фрегата. В завязавшейся перестрелке вскоре выяснилось, что вооружены они не слишком мощными орудиями. Во всяком случае, как доложил мне прибывший чуть быстрее меня Корнилов, наши пушки били гораздо далее.

— Повреждения есть?

— У нас точно нет, Константин Николаевич, — отозвался адмирал. — У них, скорее всего тоже. Впрочем, в калильнях уже греют ядра. Так что посмотрим…

— Прекратить огонь! — неожиданно скомандовал я.

— Но почему? — удивились все присутствующие.

— Это разведка боем! Англичане пытаются выявить систему нашей обороны, узнать мощь батарей и выявить сектора обстрелов. Не стоит им помогать…

Впрочем, вскоре англичане с французами так же прекратили без толку расходовать боезапас и двинулись на Юг в сторону Балаклавы, где в это время заканчивали свое дело гусары.

Странная традиция именовать полки по титулам шефов привела к тому, что Киевский гусарский полк стал Лейхтенбергским, а Ингерманландский — Веймарским.

Первый, впрочем, только звучит по-иностранному, ибо нынешний шеф киевских гусар — мой племянник Коля Романовский-Лейхтенбергский — болезненный двадцатилетний юноша, которого в детстве едва не залечили европейские светила от медицины.

Именно этот полк я послал в Балаклаву, чтобы уничтожить все, что могло бы дать приют противнику. Конечно, разорять собственную территорию не очень-то хотелось, но как говорится, на войне как на войне.

Несмотря на то, что большого сражения не случилось, Раглану с Канробером все же пришлось дать войскам небольшой отдых. Нужно было похоронить павших, оказать хотя бы минимальную помощь раненым, в конце концов, просто накормить людей. Все это заняло немало времени, так что дальше союзная армия двинулась только на следующее утро.

Все время марша вокруг них кружились разъезды русских кавалеристов, е предпринимавшие, впрочем, никаких активных действий. Но даже простое присутствие вражеских соглядатаев заставляло англичан и французов нервничать, всякий час ожидая нападения.

К исходу дня их авангард достиг очередной речки с варварским названием — Бельбек и остановился. В отдалении, близ устья темнели стены земляного форта. Проверять занят он противником или нет никто не захотел. Несмотря на то, что и разведка и татарские перебежчики в один голос твердили, что русских войск на противном берегу не имелось, с переправой спешить не стали, подтянув сначала артиллерию с обозом, после чего и вовсе решили не искушать судьбу, и форсировали водную преграду заметно выше, в пяти верстах от моря близ разоренной татарской деревни называвшейся так же, как и река.

Переправа оказалась делом небыстрым и затянулась на много часов до самой темноты. [1] Первыми как обычно переправлялись французы. Сначала кавалерия д’Алонвиля, потом зуавы, затем линейная пехота с артиллерией, после чего пришел черед обоза. Вслед за ними, предварительно убедившись, что на другом берегу нет противника, потянулись англичане. И лишь когда они, уже в полной темноте смогли перебраться на другой берег, дошла очередь до турок.

Но тут возникла небольшая заминка. Когда к Сулейману-паше примчался вестовой от союзников, выяснилось, что турецкий командующий успел расположиться на ночлег. Как, впрочем, и значительная часть его подчиненных, привыкших, что их место в арьергарде, а потому никуда не торопившихся.

— Черт бы подрал этих медлительных варваров! — зло проронил командовавший переправой Боске, вглядываясь в ночную темноту. — Может, пусть остаются?

— Нам ведь нужны рабочие руки, — философски отозвался генерал Бергойн.