Константинополь. Последняя осада. 1453

Но беспокойство в ожидании апокалиптических событий усилилось из-за неутешительных новостей, принесенных матросами венецианского брига 23 мая, а в ночь полнолуния начало увеличиваться по нарастающей. Полнолуние, по-видимому, приходилось на следующие сутки, 24 мая, хотя дата может быть неточна. Луна играла важнейшую роль в том, что можно назвать психикой Города. Это светило, поднимающееся над медным куполом храма Святой Софии, отражающееся в спокойных водах Золотого Рога, сияющее над Босфором, являлось символом Византии с древних времен. Луна напоминала золотую монету, выкапываемую из холмов Азии каждую ночь. Вещая, непостоянная и вечная, она своим ростом и ущербом соотносились в сознании жителей с древностью Города и бесконечным числом повторяющихся временных циклов, прошедших за его жизнь. Считалось, что в последнее тысячелетие существования Земли миром правит Луна. В этот период «жизнь коротка, а судьба переменчива». В конце мая особенный страх вызывало твердое убеждение в том, что Город нельзя взять, пока луна растет. После 24 мая ей предстояло вновь пойти на убыль, и было непонятно, какое будущее ожидает горожан. Перспектива наступления этой даты наполнял население ужасом. Казалось, пророчества, звучавшие все то время, что существовал Город, сошлись в одной точке.

Понятно, что 24 мая люди ожидали сумерек с мрачными предчувствиями. После очередного дня мощного обстрела неожиданно все стихло. Наступила чудесная весенняя ночь — время, когда очарование Константинополя наиболее сильно: на западе еще видны последние отсветы дня, и слышится отдаленный шум волн, плещущихся у приморских стен. «Облаков не было, — вспоминал Барбаро, — и воздух был чист и прозрачен, как кристалл». Однако когда взошла луна (прошел час после захода солнца), глазам стражи предстало необычное зрелище. Там, где все ожидали увидеть полный золотой круг, они разглядели «всего лишь едва видную трехдневную» луну. В течение четырех часов она оставалась слаба и мала. Затем, словно в муках, «мало-помалу она стала увеличиваться до полного круга и в шестом часу ночи образовала полный диск». В частичном затмении обороняющиеся усмотрели пророчество. Они испытали огромное потрясение. Ведь растущая луна — символ турок! Разве не мелькали очертания полумесяца на знаменах, развевавшихся над лагерем Мехмеда? Согласно записям Барбаро, «императора чрезвычайно испугал этот знак, как и всех его приближенных… но турки устроили у себя в лагере великое торжество по поводу знака, ибо теперь казалось — победа достанется им». То был тяжелый удар для Константина, боровшегося за поддержку боевого духа населения Города.

Клеймо с изображением Одигитрии.

На следующий день, возможно, по инициативе Константина, было решено, дабы ободрить людей, еще раз воззвать к самой Святой Деве. Вера в сверхъестественные возможности Богоматери оставалась огромной. Наиболее почитаемая ее икона, Одигитрия — «та, что указывает путь», — была талисманом, обладающим, как полагали, чудесной силой. Ее приписывали кисти святого Луки Евангелиста. С давних времен икона играла почетную роль в успешной защите Города. Во время осады Константинополя аварами в 626 году ее носили по бастионам. В 718 году, по мнению верующих, Одигитрия вновь спасла его от арабов. Поэтому громадная толпа собралась утром 25 мая близ места, где находилась икона — церкви Святого Спасителя в Хоре неподалеку от городских стен: горожане искали спасения у Девы. Одигитрию, установленную на деревянной платформе, водрузили на плечи людям, набранным из числа членов братства иконы, и покаянная процессия двинулась вниз по улице. Священники в черных рясах махали кадильницами. За ними — вероятно, босиком — шли миряне: мужчины, женщины и дети. Певчие сопровождали народ, исполняя священные гимны. Назойливо звучащие в ушах четвертьтоны песнопений, стенания людей и традиционные молитвы, обращенные к Деве-охранительнице, раздавались в утреннем воздухе; курился фимиам. Снова и снова горожане громко восклицали, моля о духовной защите: «Спаси Город Твой, да будет на то воля Твоя. Ты знаешь его. Движем Тебя пред нами, как оружие наше, оборону нашу, щит наш, военачальника нашего: да сразишься Ты за народ Свой». Считалось, будто путь подобным процессиям указывает сила, исходящая от самой иконы, подобная той, что ведет рудознатцев с «лозой» в руках.