Константинополь Тихоокеанский (СИ)

Всё-таки спасибо братьям «перебросчикам». Благодаря им с какими интересными людьми вторая жизнь свела! Невельской, Литке, даже сам Иван Фёдорович Крузенштерн, ещё не пароход, но уже давно легенда, учит уму-разуму великого князя Константина. Крузенштерн, как и Литке весьма заинтересовался прожектами по проводке кораблей Северным морским путём, пусть даже и в два года, с зимовкой в устье Енисея. Правда, предложение юного генерал-адмирала, немного «урезать» расходы на Балтийские эскадры, за счёт чего увеличить финансирование экспедиций северных, заслуженные адмиралы раскритиковали. Балтика — ключ к столице! Как ни старался, ни доказывал, что вскоре флот из парусного станет паровым, и потому нет смысла закладывать дорогущие линейные корабли под «парусной тягой», ладно там фрегаты для дальних океанских походов, они действительно нужны. Но на Балтике мы и малыми силами отобьёмся. Фортами Кронштадта, пароходами не зависящими от погоды и ветра, да минами, которые тот же умница Якоби для флота изобретает и совершенствует. Всё новые и новые конструкции предлагает.

Переубедить стариков-адмиралов не вышло, что не расстроило, терпимо, не смертельно. Ждём, растём. Если раньше зачитывался литературой как подготовить флот к Русско-Японской войне, то теперь в ранге генерал-адмирала держу в уме войну Крымскую, которую очень и очень надо постараться предотвратить. Ну не нужна она России, не нужна. Доказать отцу, что братья-славяне и чёрная неблагодарность — слова синонимы, не получится. Пока не получится. Посмотрим как там у Сашки дела пойдут. Реальность то я своими действиями изрядно «встряхнул». И у брата с его женой в этой реальности дети точно будут другими. Хоть немного да будут отличаться от живших в моей прежней реальности миротворца Александра Третьего, генерал-адмирала Алексея, Павла, Николая, Владимира, Сергея…

Верную Ласточку пришлось оставить на конюшне, — негоже встречать цесаревича на кобыле. Вскочил, стремени не задев, на Зевса, здоровенного и злющего жеребца. Вперёд! Смотрите, гвардионусы, как моряки Российского флота могут! За мной рванул конвой.

С отрядом брата встретились в полуверсте от заставы.

— Костя! Вырос то как!

— А ты Саша всё-таки сбрил бороду? А ведь в письмах заверял, что так и будешь ходить, впечатлённый сибирскими староверами.

— Как я могу предстать перед невестой в таком виде? Шутил! Шутил я, брат! Дай обниму, генерал ты мой адмиралище!!!

Свита и моя и цесаревича приотстала, давая возможность братьям спокойно поговорить.

— Как тебе моя Мария? Рассказывай, молчун. Слова из тебя не вытянешь!

— Прекрасная девушка, рад за тебя, брат. Только вот придворная сволочь позволяет себе косые взгляды. Замечания колкие и тому подобные гадости. Ну, ты ж ходок по фрейлинам, сам понимаешь…

— Понятно, ничего не изменилось за три года. Значит, это ты отцу подсказал про переезд в Москву.

— Я хочу к вам сбежать, подальше от маменькиных нотаций.

— Погоди, но у тебя же там дела, целый завод! Неужели бросишь?

— Перевезу в Москву. Как построишь железную дорогу, по ней и перевезу!

— А флот, или Балтику тоже подтянешь к первопрестольной?

— Да, с морем не получится, но в гости ездить буду. Не прогоните?

— Костя, — брат даже задохнулся от возмущения, — да как ты можешь такое говорить! Даже в шутку! После всего, что ты для нас сделал!

Мда, примерно такой реакции я и ожидал. После того что я сделал. Да Роберта Рождественского я обворовал. Цинично рассудив, что в этой реальности вряд ли он родится, слишком много точек расхождения появилось с нашим миром. Если смотреть по Пушкину и по Амуру, даже по Лермонтову. Михаил Юрьевич после разжалования и отправки на Кавказ, литературным творчеством не занимался и сгинул в одной из первых стычек с горцами в 1838 году. Представьте, если бы в нашей реальности после стиха «На смерть поэта» Лермонтов ничего не написал? Представили? Вот, а у нас тут так…

Поэтому надо добавить романтики и лирики в век жестокий девятнадцатый, а заодно и поддержать реноме чудо-ребёнка, а то многие записали юного Костю Романова в торгаши и счетоводы.

То, что ЗДЕСЬ я рисовал на порядок лучше, чем в родном теле и в своём мире 20–21 века уже упоминал, но и музыкальные способности «прорезались». — Костик недурно играл на рояле и голос был великолепный. И вот, в феврале 1841 года, просмотрев письма брата и отобрав одно, где он описывал дальневосточную природу с Амуром-батюшкой, огромными звёздами, величавыми елями и бескрайними просторами, я подвинул к себе стопку листов и начал «изображать черновики». Дня три я «марал бумагу», строго приказав не убирать со стола ни одного листочка, а затем ломанулся к Жуковскому.

— Василий Андреевич! Вот!

— Что тут, Константин? Стихи?

— Нет, то есть да. То есть не совсем стихи, — песня.

— Вот как, любопытно. Позвольте, — мэтр забрал исчёрканные листки.

— Это прежняя версия, вот последняя.

— Костя, ты хоть понимаешь что натворил, — старика едва не хватил удар, Жуковский с благоговейным ужасом смотрел на меня. Ай да Роберт, ай да молодец!