Константинополь в VI веке. Восстание Ника

Кроме того, кандидатуры Прова, а затем и Ипатия, каждый из которых мог быть лишь марионеткой в чужих руках, но не вождем, явно исходили не от народных масс, а от представителей сенаторского сословия. Здесь возникает немаловажный вопрос: означает ли, как полагает большинство исследователей, выдвижение на престол племянников Анастасия то, что сенаторская оппозиция была, по существу, оппозицией династической. Мы склонны отрицательно ответить на этот вопрос. На наш взгляд, выбор Прова и Ипатия вовсе не означал для аристократии возврата к старой династии, поскольку отношения между Анастасием и сенатом тоже были весьма и весьма враждебны. Сенат, так же как и народные массы, не одобрял религиозную политику Анастасия, о чем упоминал еще Ш. Лекривен [247, с. 223]. Выступив против патриарха Македония на стороне монофиситов, император, по словам Феодора Чтеца (повторенным Феофаном), привел этим "в большую печаль сенат и августу" [40, с. 139; 41, с. 155; 137, с. 53]. Когда же Анастасий нарушил клятву, данную Виталиану перед народом и сенатом, те открыта "срамили императора" [41, с. 161]. Религиозную политику Анастасия не одобряли даже ближайшие его родственники: императрица Ариадна [40, с. 139; 41, с. 155–159], невестка Магна [40, с. 137, 41, с. 153], племянники Ипатий и Помпей. Ипатий, например, отказался от общения с монофиситским патриархом Севером и пожаловал 100 либр золота ортодоксальным монахам [41, с. 159]. Много претерпели от императора Помпей и его жена Анастасия, которые поддерживали отношения с изгнанным патриархом Македонием. Открыто выступила против монофиситства известная патрикия Юлиана, которая со стороны отца принадлежала к старому аристократическому роду Анициев, а со стороны матери — к роду Феодосия [41, с. 157–159]. Даже ближайший сподвижник императора, его земляк Келер[136], не был настроен в пользу Анастасия [37, кол. 448, 495].

Приведенные выше сведения исходят главным образом от ортодоксальных авторов, но они подтверждаются и другими источниками. Так, значительный интерес в этом отношении представляет переписка папы Гормизды с патрикиями Юлианой Аницией, Анастасией, Палмацией, Помпеем, Келером. Все они проникнуты стремлением установить прочный союз Рима с Константинополем в вопросах веры [37, кол. 448, 449, 458, 459, 465–466, 495], и это лишний раз подчеркивает ортодоксальность аристократии столицы и ее несогласие с монофиситской политикой Анастасия.

Примечателен и тот факт, что сенат после вступления на престол Юстина сразу же принимает активное участие в религиозной политике ортодоксального императора. В марте 519 г. папских легатов отправились встречать Юстиниан, Виталиан, Келер, Помпей и другие сенаторы, а Юстин принял послов папы в присутствии сената.

Тогда же аристократия вместе с императором присутствовала и на заседании константинопольского духовенства, где обсуждались предложения папы, после чего патриарх Иоанн подписал панскую грамоту [314, с. 175–177].

О том, что отношения Анастасия и сенаторов не были мирными, можно косвенно заключить и на основании другого источника, который в вопросах веры полярно противоположен Феофану. Речь идет о монофиситском хронисте Псевдо-Захарии, настолько пристрастном, что даже народное восстание 512 г. он изображает как мятеж, подготовленный кучкой монахов [46, VIII, 8]. Тем не менее при всей своей предвзятости и симпатиях к Анастасию Псевдо-Захария ничего не говорит о добровольной поддержке сенатом императора, который в надежде получить эту поддержку либо подкупает патрикиев подарками, либо стремится их разжалобить своими рассказами о несправедливости Македония [46, VII, 8][137].

Таким образом, отношения Анастасия и константинопольской знати были далеко не блестящи, и старый император умер, по справедливому выражению Ш. Лекривена, в открытой вражде с народом и сенатом [247, с. 223]. Именно поэтому после смерти Анастасия даже не возникло вопроса о продолжении династии, и аристократия встала на сторону ортодоксального Юстина [18, с. 426–430; 314, с; 71, 75–76, 115–116]. В период его правления деятельность сената несколько активизируется. Когда Юстину пришлось решать вопрос об усыновлении Хосрова, дело это рассматривалось в сенате [41, с. 1681 (ср. [137, с. 53]). В присутствии сената Юстиниан был объявлен соправителем старого императора [247, с. 222; 314, с. 414; 301, с. 240 и примеч. 3]. Выше уже упоминалось об участии сенаторской аристократии и в религиозных делах.

Положение меняется с приходом к власти Юстиниана. Этот император, по всей вероятности, решил продемонстрировать свою независимость не только от партий цирка, борьба которых еще недавно захватывала его самого [314, с. 117; 301, с. 239], но и от сената. В период с 527 по 532 г. известия о сенате практически исчезают со страниц источников. Над всем доминирует фигура императора, и только отдельные сенаторы принимают участие в управлении государством, и то лишь как исполнители воли автократора.