Константинов крест [сборник]

— Как не верить? Пытался в свое время к тебе пробиться. Но — холуи твои стеной встали. Капле не просочиться.

— Жаль, не знал, — притворно огорчился Осначев. «Тоже мне — стена». Он с раздражением подумал о разгильдяе-помощнике, всё время впихивающем в график необязательные, тягостные встречи с просителями. «На лапу, что ль, стервец берет за доступ к телу?». — И с чем ко мне рвался?

— Да как обычно. Аппаратура износилась… — главврач насупился. В прошлом завотделом здравоохранения ЦК комсомола, просить он так и не научился.

— Ладно, составь смету, — неохотно предложил Осначев. — Только чтоб в пределах.

Он вновь закашлялся.

— Давно? — в лице главврача появилась безмятежность, привычно скрывающая профессиональный интерес, — теперь он не к гостю присматривался — исподволь изучал пациента.

— Враг мой личный — хронический бронхит — достал. Будь другом, напичкай по-быстрому какой-никакой гадостью. А то мне через пару часов на телевидении выступать.

Главврач поморщился:

— Привык, гляжу, всех «строить». Для начала рентген сделаем.

— Да я тебе и без рентгена скажу. У меня этот бронхит восемь лет. Можно сказать, сроднились. Периодически обостряется.

— И давно обострился?

— Недели с две. Вообще-то года три не возникал. Я его, заразу, холодной водичкой, теннисом гоняю. Уж и думать забыл. А тут вдруг… Пытался назад загнать. Так ведь уперся.

— И всё-таки на рентген. Для начала надо исключить воспаление легких. Потом поглядим. Двести одиннадцатый кабинет. Лаборант Андрей. Пока идешь, я ему позвоню.

Он заметил легкое недоумение.

— Или провожатых дать?

— Обойдусь! Даже охрану тебе оставлю, — Осначев нарочито бодро вскочил. «Мог бы и сам проводить. Невелика птица».

Он шел по обшарпанному коридору, среди понурых людей в затертых больничных халатах, всё более раздражаясь на самого себя за бездарную трату времени. Нетерпеливо застучал в дверь с броской табличкой «Лаборатория». После паузы еще. И еще.

Лишь секунд через двадцать дверь изнутри открылась, и оттуда выглянул крупный, лет тридцати толстяк с молочно-белым мальчишеским лицом — будто плавленый сырок, заветренный от времени.

— Чего барабанишь? — неприветливо поинтересовался толстяк.

— Андрей?

— Ну.

— Вам звонили насчет снимка легких.

— С улицы, что ли? — Андрей что-то посоображал, оценивая посетителя. — Можно. Но это будет стоить.

— У меня мало времени, а стало быть, много денег. Куда идти? — стервенея, как всякий раз, когда сталкивался с вымогательством, Осначев нетерпеливо отодвинул медлительного толстяка и шагнул внутрь сумеречного, пропитанного сыростью куба. Огромное, метров на шестьдесят помещение без окон было до гула пусто. Лишь посередине затерялись рентгеновский аппарат и рядом — покрытая клеенкой длинная скамья, над которой задумчиво зависла громоздкая камера. Единственный источник света находился у входа, — застекленный отсек с компьютером и экраном.

— Чего ждешь? Раздевайся до пояса, — поторопил Андрей, кивнув на неприметный стул.

Через минуту, смущаясь рыхлеющего тела и потряхиваясь от внезапного озноба, Осначев подошел к рентгеновскому аппарату.

— Встал, — бодро скомандовал Андрей. — Голову вверх… Не надо! На цыпочки не надо. Сам опущу. Во! Теперь руки в боки и локтями к экрану. Всё. Замри и жди.

Он удалился в «стекляшку», откуда послышалось значительное:

— Вдохнули! И не дышим!

Осначев вдохнул холодного воздуха и затих, с трудом сдерживаясь, чтоб не закашляться.

— Снято, — услышал он, когда удерживать дыхание стало невозможным. — Отдышись.

Лаборант уткнулся в экран компьютера.

Осначев, не получивший команды одеваться, накинул рубаху и, взглянув на часы, заходил возбужденно. График летел к черту! И добро бы из-за дела. Минута на счету, а тут с собственными бронхами не разберешься. А, не дай бог, если подтвердится воспаление! Нет, что угодно: колоться, греться, светиться. Но — чтоб на работе.

Он набрал мобильный своего помощника:

— Новости?

— Почти по плану, — голос на другом конце из вальяжного сделался рапортующим. — Сдвинул директора металлургического на вечер, как вы приказали. Остальное, если до трех успеете, пока в графике. Да! Опять Ремейко приезжал. Завтра у них освящение храма, что мы спонсировали. Будут люди из мэрии. Очень просил быть лично.

— Сам съездишь, — перебил Осначев. — С попами кадить — это твоя нагрузка.

Он подошел к стеклянному закутку.

— Что раскопал, мыслитель?

— Ты на учете-то давно? — не отрываясь от экрана, поинтересовался Андрей.

— По поводу чего? — язвительно уточнил Осначев. Небрежная, сверху вниз, манера «закормленного» лаборантика общаться с пациентами ему осточертела.

— Понятно чего — туберкулеза, — так же раздраженно отреагировал Андрей. Не дождавшись ответа, он обернулся, увидел перед собой ошеломленные глаза. — Да ты чего, мужик, не знал разве? Ну, ты даешь. Вот же — открытая форма. Раз сектор, и потом — здесь. И пазухи какие! Даже не этого года. Глянь-ка сюда, как запущено. Считай, половина правого легкого. Ты чего молчишь-то? Проверялся когда в последний раз?

— Лет пять, — выдохнул Осначев.

— С такой-то дыхалкой! Погоди, ты вообще здесь как оказался? От кого?