Констебль с третьего участка

— Но сейчас этой одежды на ней не наблюдается. — отметил я. — Посему, я вынужден вынести Вам предупреждение, и попросить впредь закрывать эту мистрис Афину чем-то, когда не будете рисовать ее портрет. И поступать Вас так прошу впредь до тех пор, пока одежда не будет нарисована, поскольку отсутствие оной одежды может оскорблять чувства добрососедства. Вы согласны со мной, мистер О`Хара?

— Это ханжество, констебль, но я сделаю так, как вы сказали. — кивнул молодой человек, внимательно рассматривая меня. — Я, однако, тоже хочу попросить Вас о услуге. Видите ли, на этом полотне также должен быть изображен и второй греческий бог, Арес, и, как мне кажется, вы бы гляделись в его роли весьма выигрышно для полотна. Не уделите ли вы мне несколько минут? Я только сделаю карандашный набросок.

— Хм… В роли иностранца, сэр? Не уверен что мне это позволено правилами, при всем моем уважении к людям искусства. К тому же я вроде как при исполнении… — просьба художника ввергла меня в некоторый ступор.

— Иностранного бога военного ведомства! Уверен, в этом нет никаких нарушений! — горячо принялся убеждать меня тот. — И это займет не более чем пять минут! Не погубите, где еще я найду такой типаж?

— Хм… Военного, значит? Ну, хорошо. — решился я. — Но прошу Вас никому о том не распространятся.

Заняло это упражнение в рисовании, правда, чуть более, чем обещалось, однако результатом я мог быть вполне доволен: вышло на меня очень похоже, и уж точно лучше чем у нашего штатного мазилки. Из под карандаша того рисунки арестованных такие выходят, что опознать по ним кого-то можно лишь будучи очень пьяным.

По окончании же, распрощавшись с юношей, я спустился на улицу, где, у самого крыльца, меня уже поджидали и соседи художника, и мисс Бурпл с парой кумушек.

— И что же Вы скажете, констебль? — трагическим голосом вопросила бывшая актриса. — Наш сосед и впрямь преступил закон?

— Не совсем, мэм. — честно ответил ей я. — На его полотне и впрямь отсутствует изображение одежды на леди. Но и то, что должно бы быть под ней, оно отсутствует тоже. Я попросил мистера О`Хара закрывать холст до тех пор, покуда одежда не будет нарисована.

Поскольку добрые соседи из двух доходных домов явно собирались сцепиться в споре, участвовать в котором я не имел никакого желания, мне не оставалось ничего иного, как побыстрее откланяться, сославшись на службу.

От обиталища мистера О`Хара я направился именно туда, куда и намеревался перед этим — к мистеру Сабурами, ибо голод, как известно, не тетка, а такого крупного мужчину как я надобно кормить регулярно, чтобы не случился упадок сил, препятствующий исполнению служебных обязанностей. Но стоило мне лишь ступить на крыльцо кафетерия, как с соседней улицы раздался громкий сигнал полицейского свистка, на который моя нагрудная бляха отозвалась мелодичным перезвоном.

Ну, все понятно — свисток по форме два, означает что подкрепление полисмену не требуется, но помощь отнюдь не помешает.

Вздохнув о несостоявшемся обеде, я развернулся, и быстрым шагом направился в ту сторону, откуда слышался сигнал.

Буквально в сотне ярдов, за поворотом, моему взору предстал констебль Стойкасл, удерживающий за шкирку красномордого господина в помятом распахнутом светло-сером макинтоше поверх бежевого костюма в мелкую клетку, и без шляпы. Судя по качеству и потертости (вернее — не потертости) ткани пиджака, удерживаемый джентльмен, который нынче, отчаянно пыхтя что-то нечленораздельное, но явно — возмущенное, пытался вырваться из крепкой руки констебля, относился он к жителям среднего достатку.

— А, Айвен! — обрадовался Стойкасл, словно ожидал увидать на моем участке кого-то иного. — Гляди-ка какую пьянь я на твоем участке задержал. Еще и темнеть не начало, а он лыка не вяжет!

Собственно, он был прав — участок мой кончается только на следующем перекрестке, у дома с мезонинами. Однако же готов побиться об заклад, что шел он к мистеру Сабурами, когда этого пьянчужку приметил.

— В общем, волоки его в участок, дружище, пусть там проспится.

— М-м-ня-мыму-мымур сам! — подал голос задержанный.

— Вот, видишь — совсем никакой. — осклабился Стойкасл. — Даже имя свое произнести не может. Мистер, как тебя звать-то?

Он встряхнул пьяницу за шкирку, отчего у того начала болтаться голова.

— Мнэумнэээ ффесстокл о-о-о адвокат. — попытался ответить тот.

— Будет, будет тебе, любезный, адвокат. И адвокат, и обвинитель, и жюри присяжных. — хохотнул мой коллега. — Ну, чего глядишь, констебль Вильк? Забирай клиента, а я пошел. Меня пончики у Сабурами заждались!

Вот же гад! Пока я задержанного до участка доведу, покуда оформлю, ведь время обеда давно пройдет. Нет вот чтобы самому сволочь в кутузку…

Мы поставили друг-другу отметки о встрече в наших журналах дежурства, я принял (под роспись, разумеется, все строго по инструкции) задержанного, и потащил упирающегося и норовящего при этом упасть джентльмена в участок.