Констрикторы

По одной из версий и великий Галилей пострадал не столько за то, что поверил в обычность нашей старушки-Земли и лишил ее звания центра вселенной, сколько потому, что, гордясь своим знанием, принялся ничтоже сумняшеся лажать все свято чтимые прежние авторитеты, и последнее пришлось ему гораздо больше по душе, чем делиться с ними научными доказательствами своей правоты. А ведь открытие его тогда отнюдь не выглядело очевидным: да посмотрите сами, что вокруг чего вертится? Конечно - Солнце...

Да и Кассандра, - а почему бы и нет? - могла быть помимо всего прочего скандальной бабенкой, перемешивающей свои истинные прорицания с претензионными популистскими заявками: уж кого-кого, а предсказателей древние чтили, и сложно поверить, что не взирая на все проклятия свыше у нее в противном случае было бы меньше почитателей, чем у откровенных шарлатанов.

Что ни говори, все истинные провидцы не были подарочками для общества, и в том, что Канна чуть не подняли на смех, а предложения его рассматривать и вовсе не стали, он, по сути, должен винить только самого себя.

Он был пророком. Все остальные - обыкновенными людьми.

Он был возмутителем спокойствия - большинство ратовало за привычный всем порядок.

Он вел себя, как хулиган - а мало кому нравится выслушивать оскорбления в свой адрес, тем более по крупному счету незаслуженные.

Чем дерзновеннее открытие, чем абсурднее звучит какой-то смелый вывод, тем осторожнее следует к нему подходить и особенно - подводить остальных: таково правило техники научной безопасности. Канн это проигнорировал и потому пострадал.

Если на 90% правды дать 10% заведомой, но аккуратно поданной лжи, последнюю тоже примут за правду - прием часто употребляемый политиками и идеологами всех мастей. Но если чистую правду разбавить не ложью, нет просто чем-то посторонним, не имеющим отношения к делу, но противоречащим мнению большинства и тем более это большинство оскорбляющим - худшей услуги истине, попавшей в такой переплет, оказать невозможно. Если человеку сказать: "Ты - сволочь, дважды два четыре", в нем невольно загорится протестующее: "а, может, не четыре, а пять?" признать то, что неведомое заболевание может представлять для всех опасность после выступления Канна, означало для его коллег - бедных простых смертных - то же самое, что расписаться под его заявками, что в Министерстве медицины засели сплошные жулики, а заодно согласиться с тем, что сами они все дураки, кретины, идиоты, имбецилы и так далее - у Канна был целый список синонимов такого рода, а словарный запас профессора был на редкость богат, особенно по части оскорблений и ругательств.

Да и из чего следовало тогда, что карантин должен быть введен? (Посмотрите на небо - ведь солнце по нему крутится, солнце!) Несколько больных, слабое подозрение, ничем еще не подтвержденное, что болезнь вызывается каким-то возбудителем неизвестного происхождения - вот и все, что имелось у врачей на руках. Где тут можно взять основание для столь далеко идущих выводов? А карантин - не шутка, тут должна быть задействована и армия, и службы порядка, и вообще...

Все события развивались согласно обыкновенной житейской логике, да и не могли развиваться иначе.

Поднялся скандал.

Канн, оскорбленный в лучших своих чувствах, выскочил из конференц-зала, чтобы закончить свой жизненный путь под грузовиком со стройматериалами.

...и не надо обвинять автора этих строк в подрыве авторитетов: Канн действительно оказался провидцем, и чрезвычайное карантинное положение было-таки введено, пусть с большим опозданием. И все же, если быть объективным, придется признать, что Канн навредил и себе и делу как только мог, и даже сверх того.

Ведь как знать - не устрой он этого скандала с "разоблачениями", мысль о необходимости предпринять какие-либо меры по предотвращению распространения эпидемии не вызвала бы у чиновников от медицины такого неприятия.

Трагедия на дискотеке произошла через день после гибели неистового пророка.

А на следующее утро...

4

Он оказался сумасшедшим - только такого открытия Альбине не хватало.

Девушка подалась назад, чувствуя, что передает этим рефлекторным и все равно подлым жестом своего спасителя, как предала тем, что выжила, своих больных.

Возле коричневато-зеленых глаз возникли на миг удрученные морщины.

- Да брось ты, малышка... простите, мэм, - погрустнел незнакомец. Не бойся, я - тихий.

- Тихий, - повторила Альбина, кусая нижнюю губу. Плечи девушки вновь начали дрожать, но уже не от страха и не от рыданий, просто так. Тихий...

- Ну а если тебя это пугает, то могу уточнить - я из спецотделения. "Спецушник" - это так у вас называется? - с необъяснимой иронией добавил он.

- То есть? - не поняла Альбина.

"Сумасшедший... ну почему мне так не везет? Он вначале так мне понравился... - поежилась она. - Где же справедливость? Этот человек меня спас, а я..."

- Подожди, - вдруг широко улыбнулся он. - Ты что - всерьез?

- Что?

- Ты действительно не поняла, о чем я тебе говорю? Послушайте, мэм... но ведь на вас белый халат!

- Ну и что? - моргнула Альбина.