Конструктор времени 2. Спасти Женьку во что бы то ни стало!

Так… Как там… Выдохнуть в рот, чтобы расправились лёгкие, и ощутимо толкнуть ладонью в область сердца на четыре-пять сантиметров… Платка у меня нет… Я поворачиваю тело мальчишки на спину, зажимаю ему нос пальцами и выдыхаю в рот пока наполненная воздухом грудь не поднялась. Теперь – массаж сердца… Рывком расстёгиваю, совсем не заботясь о пуговицах, окровавленную рубашку, кладу ладонь на грудь между сосками, сердце должно быть где-то здесь… И «поехали», строго выдерживая и частоту, и амплитуду толчков!.. Под моими руками мальчик безжизненно дёргается, не совершая живых движений.

Уже через пару минут я мокрый! Пот течёт безостановочно. Ручьями. Но парень на мои настойчивые приглашения очнуться не откликается и стопорить процесс, чтоб хотя бы смахнуть капли с глаз, нельзя. Глубокий выдох, и снова серия из полусотни жёстко выполненных толчков в грудную клетку…

И я уже начинаю паниковать, когда от парня слышится первый судорожный вздох… Снова, фу-ух! Без сил опускаюсь на траву… Задышал, значит, и сердце на запястье бьётся… Первый мой опыт оживления удачен. Протягиваю руку, в попытке снова открыть ему глаз, чтобы определиться, есть сознание или же ещё нет… Но парень тотчас крепко перехватывает мою руку, коснувшуюся лица.

– Живой? – глупо спрашиваю я.

Парень молчит, но я вижу уже, что глаза у него распахнуты и он смотрит на меня нормальными зрачками. Радуюсь:

– Живой, значит…

Гляжу на свою руку, которую сжимает над своим лицом воскресший. Точнее, я смотрю на свои часы на руке. Но они, безусловно, врут, показывают только без четверти шесть. В августе это ещё вполне светлое время суток. Они, эти часы, вообще не согласуются с реальным временем. И я вздохнул. То ли дело, моя, некогда взорванная, ручная машина времени, «котлы»! Они хоть помогали точно определяться со временем, через которое меня носило. А эти… И смартфон такой же… А сейчас примерно часов девять, начало десятого. Уже заметно стемнело!

– Где я?.. Вы кто? – неожиданно спрашивает меня оживший.

Значит, не помнит, как мы вместе воевали… А голос глуховатый, но интересный. Там, когда мы бились, я его не слышал. А до своего полковника Богданова, вообще не обращал внимания как звучат голоса других людей. Всё казалось почти единообразным, зависящим только от возраста и пола. А теперь я начал различать. Красивыми были голоса уверенных в себе людей.

– Мы пока ещё в парке, а я Евгра… – представляться ещё и именем было глупо в данной ситуации и я завершил первым, что пришло в голову. – твой спаситель…

Конечно, глупо вышло! Ничего другого в голову просто не шло.

– Что со мной было? – он на мои выкрутасы не обратил внимания, гнул своё и пытался лёжа оглядеться вокруг.

Мне досконально разъяснять что с ним было виделось излишним. Поэтому решил дать какой-то минимум для общего впечатления.

– Тебя ребята побили и ты был без сознания… – я сознательно опустил многие моменты, связанные с ситуацией, но не касающиеся его вопроса. – И мне только сейчас удалось привести тебя в чувство. Но ты лежи. Сейчас я вызову сюда неотложку…

– Не надо!.. – неожиданно резко откликнулся парень, выпустил из цепких пальцев и оттолкнул мою руку. – Не надо неотложку сюда!..

– Не бойся!.. Всё уже прошло. Пусть медики тебя осмотрят и…

– Не надо неотложку. Там, в скорой, моя мама работает…

Я его очень хорошо понимал. Беспокоить маму из-за каких-то придурков, поймавших его в парке, конечно, не стоило.

Рубашка на парне по-прежнему распахнута, а на том месте, через которое я минут пять обрабатывал приутихнувшее сердце, сияет яркий отпечаток моей левой пятерни и у ребра, ещё двух пальцев правой. Отдельные красные пятна разных размеров на почти белой коже. Но эти синяки у него быстро пройдут…

– Ты думаешь, твоя мама не заметит, что тебя побили?.. Да, вероятно она, не догадается даже, что ты был в коме и минут около пяти у тебя не билось сердце…

Я, упустив, конечно, истинную причину необходимости реанимации, в нужный момент умолк. Пусть парень подумает о правильном отношении к своему здоровью!

– Мне нужно встать. Я домой пойду… – упорно произнёс воскресший.

Я помогать вставать ему не стал. Просто поднялся с травы сам и стал смотреть на его безуспешные попытки… Долго ему не удавалось даже сесть. Тогда упорный парень перевернулся на живот и постарался поставить себя на четыре точки. И вскоре это ему удалось.

Я спросил, глядя сверху ему в затылок:

– Звать-то тебя как?

– Женя… Евгений. – быстро поправился он, не обернувшись ко мне.

– Вот что, Евгений, я тебя домой, конечно, постараюсь проводить, но… – я, вздохнув, подхватил парня и помог ему встать на две ноги. На ногах он совсем не держался. – Но не знаю, сможешь ли ты…

Пытаться перетаскивать Евгения через ограду парка мне показалось неумным до бессмысленности. И мы с ним, ковыляя, добрели до неширокой асфальтовой тропы, возле которой и стояла одинокая скамейка.

– Где живёшь-то, помнишь?.. – спросил я, усаживая его на скамейку.

– Ну… я… Там.. – немного бессмысленный взгляд метался из стороны в сторону. Как видно, хочет вспомнить и не может.