Консул

Хором кряхтя, четверка поднялась во весь рост, отвечая на гневный взгляд главного стражника полнейшей невозмутимостью. Боец потоптался, посопел, буркнул что-то для порядку и вразвалочку отправился обратно в тень, где его товарищи увлеченно играли в какую-то игру, переставляя камешки по разграфленной доске. Когда стражник добрел до своих, Сергий негромко скомандовал:

– Сели.

Гефестай украсился усмешечкой, Эдик и вовсе лучился, один лишь Искандер хранил на лице выражение покоя и отрешенности от земного.

Стражники, оторвавшись от игры, закричали старшему, тыча пальцами в преторианцев. Тот развернулся, и его смуглое лицо налилось кровью.

– Может, не стоит их доводить? – негромко поинтересовался Искандер.

– Ты предлагаешь торчать здесь, пока не хватит солнечный удар? – вопросил сын Ярная.

– Мы римляне или кто? – спросил Эдик с высокомерием истинного квирита.

– Встали.

Стражник шагал быстро и, видимо, лелеял дурные намерения. Перехватившись, он взял цзи обеими руками, и ударил Сергия наотмашь концом древка. Не получилось – принцип ушел молниеносным изгибом. Развернулся и ударил сам, ребром стопы перешибая трезубец на две половинки, словно продолжая традицию, начатую в Каменной башне.

Боец просто обалдел. И началась импровизация – Гефестай подхватил ту половинку упавшего цзи, что была с наконечником, и острием выломал замки на колодках Искандера.

Освободившись от колодок, Тиндарид проделал ту же операцию с Гефестаем.

Стражник стоял, переводя выпученные глаза с одного преторианца на другого, а двое местных колодников в ужасе закрыли глаза.

– Сашок, помоги Сережке! – крикнул кушан, потирая шею. – А я пока потренируюсь на этой «груше»…

Ханьский воин с гортанным криком бросился на Гефестая и нарвался на двойной удар – в солнечное сплетение и в шею. Четверо игроков сорвались с места, спеша наказать возмутителей, а Искандер в это время ломал замки на Сергиевых колодках. Эдик приплясывал рядом, еле сдерживая нетерпение.

Сергий освободился и швырнул обе доски по набегавшим стражникам. Удар тяжелой доской по голени – то еще удовольствие, и двое бойцов покатились по сцене театра военных действий, подвывая от боли. Еще двоих поделили между собой Гефестай и Лобанов, и даже прием убеждения выбрали одинаковый – подпрыгнув, они совершили мощный выпад сложенными ногами в грудь противникам. Те покатились, как куклы в полный рост.

– Уходим, пока эти не очухались!

– Серый, держи!

Лобанов принял ханьский меч – прямой и длинный, как сарматский «карта». То, что клинок зовется «цзянь», он узнал несколько позже.

Искандер с Эдиком живо повязали стражей, а тех, что были подбиты колодками, Сергий утихомирил дополнительно, сделав им простое и доступное внушение – одним пальцем ткнул в ключичную ямку, другим – за ухо. Стражи сомлели, Чанба и этих спеленал.

А Гефестай по очереди отнес всех пятерых в тенек и аккуратно сложил.

– Авантюра, – вздохнул Тиндарид.

– А что делать? – в тон ему спросил Эдик.

– Времени нет, – жестко сказал Сергий. – Это философы наши пускай думают, будто мы спешим Сына Неба ублажить, а мы тут по другому поводу. Пошли!

– То «сели», то «встали», – ворчал Чанба, притворяясь недовольным, – то «пошли»… Отдохнуть не даст!

– Можешь оставаться.

– А вот фиг тебе…

Засов на воротах открылся без усилий. За оградой было пусто и тихо, лишь откуда-то издалека доносились голоса, крики животных, звон, лязг, топот – обычная озвучка города.

– Пробиваемся за город? – деловито спросил Гефестай, покачивая половинкой цзи.

– Не смеши мои сандалики, – пробурчал Эдик.

– Двигаем на улицы, – решил Лобанов. – Попробуем выбраться на повозке. Если не получится, ночью спустимся со стены по веревке… Не хотелось бы.

– Высоты боишься? – спросил Эдик с невинным видом.

– Цыц!

Пройдя боковой улицей, они свернули на ту, что шла параллельно главной. Повозок хватало везде – и легких двуколок, и тяжелых четырехосников с тентами. Население Цзиньчена и гости «Золотого города» бродили толпами и орали, орали, орали, словно соревнуясь, у кого голос громче.

Улица была широка, но повозки, оставленные у стен, ужимали ширину, поэтому поток коней, мулов, воловьих упряжек, верблюдов и людей не стремился, а еле проталкивался.

– Пробка! – воскликнул Эдик.

– Не ори, не дома, – посоветовал ему Гефестай, – и дома не ори.

– Да тут все орут!

– Ты лучше наших высматривай.

Ни одной кареты Сергий не заметил, зато в изобилии имелись паланкины, обтянутые зеленой тканью – признак высокого сана.

Паланкины таскали на плечах то четверо носильщиков, то дюжина, а то и все тридцать два человека. Они двигались быстро, равномерно размахивая руками; каждые несколько минут носильщики останавливались по сигналу и перекладывали жерди на другое плечо.