Консул Руси

Но разворачивать чистых стрелков Ярослав не мог себе позволить. Слишком мало людей у него было в его импровизированном легионе. Поэтому он вынужден опираться на концепцию так называемой средней пехоты, такой популярной в поздней Римской империи и ранней Византии. Что это за зверь? Это стрелок, который имеет какие-никакие доспехи, щит и оружие для ближнего боя. То есть, может и пострелять, и в контакте рубиться…

За этими беседами совет засиделся до утра. Увлекательно все оказалось очень. Да и офицеры втянулись с головой, почувствовав свою важность и значимость. А утром всю идиллию разрушил слуга, вбежавший на совет и сообщивший о том, что к Новой Трои подошло два корабля. Какие и зачем – черт знает. В рамках имеющейся системы сообщить что-то нестандартное было нельзя, как и предусмотреть все варианты в стандартных сигналах.

— Твою же мать… — выругался Ярослав. — Все свободны. Отдыхайте. Позже продолжим. — Распустил он своих офицеров.

А сам сел думать о том, как решать этот вопрос с семафорами… хотя думалось плохо. Голова была тяжелой. Поэтому, чуть помучавшись, он просто лег спать.

Глава 10

864 год, 1 октября, Новый Рим

Чуть припозднившись на ярмарку в Новом Риме наведался и Рагнар Лодброк. Да не один, а со своими сыновьями, что были уже сами по себе весьма влиятельны. Заодно с отцом же – так и вообще.

Чего стоил только один Бьёрн Железнобокий, который в 859 году достиг Гибралтара, разграбил средиземноморское побережье Марокко, Балеарские острова и Прованс. А потом, возвращаясь домой, в 862 году разорил еще и Валенсию. То есть, три году крайне успешно ураганил на западе Средиземного моря.

Или тот же Ивар Бескостный, отличавшийся неистовостью в бою и самым великим умом среди всех братьев. Превосходя в этом даже отца. Причем, что примечательно, Ивар не имел проблем не с костями, не с ногами. Во всяком случае, не нуждался в костылях, как его образ из знаменитого сериала. «Бескостным» его называли за излишнюю подвижность суставов. То есть, судя по всему, он болел синдромом гипермобильности суставов. Для викинга и воина это было не самым лучшим качеством. Что бесило Ивара, заставляя рисковать и стремиться всем вокруг доказать, что он здоровый и полноценный. Чтобы никто в том не мог усомниться. Откуда и главная особенность его характера – взрывная вспыльчивость и неистовость в бою.

Так или иначе, но Рагнар прибыл на ярмарку с довольно внушительным и представительным сопровождением уважаемых людей. Приведя заодно и весьма недурной караван на продажу. От свеев он привез много железной крицы, что там добывали. Так как знал, что Ярослав скупает ее у всех окрестных славян. Вот и решил подогнать ему большую партию из земель союзных ему свеев. Все равно – по пути. А еще он привез соль с Готланда и соленую балтийскую селедку в бочках откуда-то. Довольно много селедки. Во всяком случае – пять довольно крупных драккаров были основательно загружены бочками с селедкой, мешками с солью и корзинами с крицей.

Но торговля – это просто предлог. Рагнар ехал сюда совсем с другой целью. Однако заходить он решил издалека. И начал беседу с обсуждения Трюггви о котором, по его словам, уже многие болтают. Из-за чего его родственники просили Рагнара, как своего конунга, уладить этот вопрос.

— Большую ли виру положишь за своего сподручного? Родичи требуют крови из-за позора сестры и дочери. Что отец ее, что братья. Они даже уговаривали сына моего, Ивара, выступить на судебный поединок, и взыскать с Трюггви жизнь.

— Откуда же такое недовольство? Он ведь с ней детей не прижил. Отчего и позор ее не велик.

— Трюггви славен своими похождениями у ромеев. Его знают и уважают. Но то, как он обошелся с единственной дочерью уважаемого Олафа никуда не годится. И это бросает тень не только на обиженного старика, но и на меня, как на его конунга.

— Я могу выдать дочь уважаемого Олафа за другого своего сподвижника – лихого командира, что сумел на хольмганге побить верховного военного вождя кривичей. Сейчас он поставлен мной над Новой Троей.

— Волк? Знаю его. Добрый воин. А он-то согласен?

— Он однажды отказал мне, поворотил нос от дочери верховного военного вождя кривичей. И ее пришлось в рабыню обратить. Плохое дело. Но он пообещал согласится, если я в следующий раз кого ему в жены присмотрю.

— А чего отказался? Я про нее слышал. Говорят, девка ладная росла. Кое-кто из моих людей даже к ней присматривался, собираясь свататься.

— Не любит он дерзких женщин. Но видно не судьба…

— Не судьба… — медленно произнес Рагнар. И заржал. А за ним и остальные. Ведь дочь Олафа была еще той девицей с характером буйным и весьма неуживчивым.

— А приданное Олафу снова за нее давать? — отсмеявшись, поинтересовался Ивар.

— Мой человек совершил ошибку. Мне за него и отвечать. Сам дам приданное за дочь уважаемого Олафа. И мое будет не меньше, чем Олаф дал Трюггви. Дабы урона чести не было.

— А Олафу что дашь? — спросил Рагнар с улыбкой.