Консул Руси (СИ)

— Потому что ни меня, ни тебя в покое не оставят. Ты думаешь, если бы я уступил Хрёрику мы бы жили спокойно? Очень наивно. Он был меня либо убил, либо взял в плен и попытался выручить выкуп. Выкупи меня Вардан — сгнил бы в подвале, в лучшем случае. Или бы просто пытали, а потом придушили от греха подальше. Или оскопили и отправили в какой-нибудь монастырь. А тебя бы просто пустили по кругу и прирезали бы. Продавать в рабыни тебя уже поздно. Старовата. Да и кто жрицу купит? Разве что для показательной казни.

— Ты сгущаешь тучи.

— Я говорю, как есть. Ты действительно связала свою жизнь не с тем. Незаконнорожденный сын Василевса — это проклятие. Как и вообще — хоть какое-то отношение к этому августейшему дому. Думаешь я просто так кручусь? Я хочу выжить. Я хочу, чтобы ты выжила. И чтобы наши дети выжили. Поверь — я тебе рассказываю лишь малую толику тех интриг, что кипят там, на юге.

— А с этими священниками ты зачем сцепился? Нельзя было по-человечески договориться?

— Они враги. — Холодно и жестко отрезал Ярослав.

— Враги?

— Подумай, к чему ты сама стремилась, когда была просто жрицей Макоши. Вспомни. Разве не к тому, чтобы у тебя всегда имелась хорошая одежда и обильный стол? Разве не к тому, чтобы к твоему слову прислушивались, а твоего гнева боялись?

— Я служу Макоши и…

— Ты жрец, — перебил ее Ярослав. — Точнее жрица. Они тоже. Хуже того — они не просто жрецы, а целая организация, скованная единой дисциплиной и иерархией. Как легион. Их цель — власть и деньги.

— Тогда выходит и у меня такие цели.

— То, что ты жрица Макоши уже не важно, ибо ты моя супруга. Мы — заодно. И ты стоишь, и будешь стоять за интересы наших детей. А они — нет. Им наши дети интересны только в том ключе, в каком помогут им в получении прибылей.

— Погоди, — нахмурилась Пелагея. — При чем тут деньги? А как же вера? Как же спасение души? Как же слово Божье?

— Если бы я был простым обывателем, то да, мне это было бы важно. Но я — правитель. И мне важно то, что, продавая людям веру в спасение их души когда-нибудь после смерти, они хотят взять их деньги уже сейчас. В принципе, это было бы не так и важно. Каждый сам волен творить глупость на свое усмотрение. Было бы, если бы не одно «НО». Они таким своем поведением суют руку в моей кошелек.

— А жрецы Перуна? Велеса? Я никогда не думала, чтобы ты к ним выказывал антипатию.

— Они одиночки. Много ли они возьмут? Да и, если начнут выступать, их всегда можно успокоить. За ними силы нет. А если и есть, то заемная. А за церковью — есть сила. И за христианской, и за исламской, и за иудейской. И… если честно… я просто не знаю уже что делать.

— А что делать? Ты здесь, они там. Рядом с тобой я и мои родичи. Ты же сам говоришь — наши объедают не сильно. Так и зачем тебе с этими церквами какие-то дела иметь?

— Они нас не оставят в покое. Поверь. Это ведь не отдельные люди. Это мощные и хорошо организованные легионы, готовые годами драться за паству. Если бы я восемь лет назад не пришел в эти земли, то уже Хрёрик бы все здесь завоевал по Днепру и Неве с Волховом. А его правнук крестил бы эти земли. Огнем и мечом крестил бы. Выжигая и жрецов Макаши, и Велеса, и Перуна, и даже обычных травниц, ибо в них ваше наследие будет сохраняться.

— Почем тебе это знать?

— Я — знаю, — очень твердо и жестко произнес Ярослав, взглянув ей прямо в глаза. — Я много знаю… из того что было, и из того, что будет. Из-за чего прекрасно понимаю, с КАКИМ врагом мне приходится бороться. И если врагов обычных я разбить могу. То с этим чудищем я не справлюсь…

— Все настолько плохо?

— Все ОЧЕНЬ плохо. Самое страшное, что пускать этого «козла» в огород нельзя, ибо сожрет всю капусту, но и не пускать не получится. Ну я свою жизнь как-то продержусь. Может быть наши дети еще как-то справятся. А внуки? У них моих знаний не будет. У них не будет моего понимание ситуации. Ее просто не передашь словами. Для этого нужно вырасти ТАМ, чтобы у тебя голова иначе думала.

— А если мы все объединимся?

— Кто «мы»?

— Жрецы Макоши, Велеса и прочих богов.

— Вы или не сможете им противостоять, или превратитесь в чудовище ничуть не менее опасное.

— И что же делать?

— Я не знаю… просто не знаю… Проще всего устроить резню и утопить все в крови. Но у меня для этого сил не хватит. Я и так уже на грани допустимого. Если я спровоцирую восстание сторонников старых Богов в Константинополе, то это будет конец. Точка невозврата. Остается с ними договариваться и сотрудничать. Но это порочный круг… они войдут к нам. Укрепятся тут. И уже через несколько поколений будут чувствовать себя очень уверенно, стараясь все больше и больше отжать себе земель и денег. Верой торговать несложно. Чеши языком, да деньги собирай. Ври. Все что угодно ври. Все равно с того света еще никто не возвращался. А человек, перед лицом смерти, становится слаб и труслив. Он на многое пойдет, чтобы обеспечить себе ТАМ хорошую жизнь.

— Ты такой странный, — покачала головой Пелагея.

— Странный? Почему?

— Ты говоришь так, будто считаешь, что Боги — это выдумки жрецов.