Консул Содружества

Огромная орда неподвижных термитов под прозрачной пленкой.

Несколько меоравиолей, ползущих мимо турбоплатформ. Размяться решили, да?

И – густой молочно-белый пар, клубящийся по обоим краям кадра. Видимо, тот самый, который полностью ослепил три других камеры наружного наблюдения.

– …Как только катер приземлится у основания компрессорной башни, я прикажу его бортовому милитуму открыть все двери и заблокировать управление. Мы совершаем амортизированный прыжок прямо отсюда, из диспетчерской…

Но самое любопытное – это, конечно, не инопланетная техника. А то, что творится внутри катера.

Свободная от планетолета часть грузовой палубы представляет собой скопление тошнотворной, жуткой плоти. Свита пси-мастера, состоящая из таких же точно отвратных существ, какие наше отделение повстречало в аварийном контуре Копей Даунинга.

Их не меньше дюжины, а возможно, больше. Они пребывают в полнейшей неподвижности, прилепившись четырьмя своими массивными тумбообразными конечностями к потолку, служащему, разумеется, и полом пассажирской палубы заодно.

Их бахромчатые купола вывернуты наизнанку и свешиваются вниз, обнажая омерзительные складчатые тела сухопутных медузомоллюсков. Или как их еще назвать?

А на пассажирской палубе, судя по всему, идет оживленная светская беседа. Оживленная по крайней мере по понятиям Воинов Обновления.

Шбаланке сидит, прикрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. На руках он держит Вукуб-Цикин, мою Северину. Северина вдумчиво рассматривает бусы на шее у Шбаланке. Ну хоть не плачет, солнышко мое.

Крошка одета в ладный детский гермокостюмчик – один из трех, которые мы в свое время прихватили про запас на борту «Дайяны». Мудрые Воины Обновления тоже не забыли про них, когда сматывались с «Юнгера».

Люди Яшкина вообще проявили чудеса предусмотрительности. На случай непредвиденной аварии они защитили не только драгоценную Вукуб-Цикин, но и сами разобрали аварийный комплект легких гермокостюмов, находившийся на борту высадочного катера. Так что даже если бы катер при посадке получил пару-тройку пробоин, им удалось бы избежать отравления летучими цианидами атмосферы Виндхайма. И тогда Отряд Обновления погиб бы не от отравления, а от множественных телесных повреждений. Шутка, шутка.

Итак. Шбаланке держит Северину на руках и неспешно проговаривает вслух фразы на сакральном языке Яшкина, который не в состоянии перевести даже наши милитумы. Вряд ли этот язык понимает и пси-мастер. Общение с ним наверняка ведется на телепатическом уровне.

Видимо, Шбаланке пребывает в одном из многочисленных фазисов транса, а вслух проговаривает обращенные к пси-мастеру фразы непроизвольно. Как некоторые ветераны выкрикивают во сне «Скорее, скорее в катер!» или «Патроны давай, песья кровь!».

Остальные Воины Обновления чинно сидят на корточках у ног Шбаланке и ритмично кивают. Трудно решить, содержится ли в этом кивании какой-то смысл, существенный для энергетической поддержки переговоров с пси-мастером. Или это пустая формальность векового ритуала?

Пси-мастера я узнаю сразу.

Но вид его настолько несуразен и дик, что до последнего мгновения мне не хочется концентрировать внимание на этом порождении далекой, чуждой бездны. И верить очевидному мне тоже очень не хочется.

Два белых прямоходячих динозавра, похоже, пришлись ко двору.

Дары, подбор которых представлялся мне верхом наивности пусть мудрых, но, мягко скажем, несовременных Воинов Обновления с Богом забытого Яшкина, пси-мастером не отвергнуты. И более того, в соответствии с неким загадочным этикетом, дары эти потребляемы прямо на глазах дарителей.

Свежесодранная шкура одного динозавра наброшена пси-мастером на «плечи» или, точнее, на тот кобрин воротник, который окружает его голову. Кровавые останки ободранного бедолаги тоже в кадре…

А над вторым динозавром пси-мастер трудится вот прямо сейчас.

В одной конечности он сжимает нечто вроде небольшой циркулярной пилы на изогнутой рукояти. Другой – крепко держит трепыхающегося динозавра за холку. Пила визжит. Динозавр – тоже…

Вок не солгал – я уже встречался с ним. Ошибки быть не может.

Тот же металлизированный скафандр с наплывами. Та же масть, расцветка и расположение крапинок, задумчивое и высокомерное, с позволения сказать, лицо.

Но главным аргументом является, конечно же, отметина от моей неразорвавшейся пули. В том самом месте, где металлизация заканчивается и скафандр превращается в полупрозрачное желе, облекающее его не лишенное монструозной грации тело.

Темное пятно в асимметричном звездообразном углублении на фоне нежно-песочной кожи. Справа. Именно там, куда отправилась пуля из моей «Сьюздали» в пещере над разрушенным кессоном аварийного контура.

Когда понимаешь, что имя твое – Судьба, под ногами разверзается пропасть.

Я мог убить пси-мастера. Даже после того, как не сработавшая в полную мощь пуля швырнула его в мутную водицу под моими ногами. Хватило бы двух-трех выпущенных наугад гранат из «Тандера».

Кроверны живучи, но они тоже уязвимы, тоже смертны.