Консул Тревельян

– Я не опоздаю, Ивар.

Сверкнули ровные зубки, взметнулись ресницы. Она повернулась с изяществом танцовщицы и ушла. Тревельян глядел ей вслед, пока фигурка Жанны не исчезла за ближним строением.

Раздался ментальный вздох Командора.

«Какая красотка! И ты ей, кажется, понравился».

«Возможно», – согласился Тревельян.

«Ну, так не щелкай клювом, малыш! Или опять не позволяет субординация?»

«Субординация тут ни при чем. Я возглавляю комиссию, но никому не начальник. Тем более женщине из другого мира».

«Рад это слышать. – Командор сделал паузу. – В мои времена об этих терукси ничего не знали. Их ведь недавно нашли?»

«Сравнительно недавно, – подтвердил Тревельян. – Очень дружелюбная раса и подобная нам практически полностью. Кое-кто из антропологов уверен, что у землян и терукси были общие предки».

«А отличия есть?»

«Зубов у них на два меньше и какие-то лишние косточки в позвоночнике… А так полная норма: сердце слева, печень справа, две почки, пять пальцев и углеводный обмен на инсулиновой основе».

«Выходит, эта красотка могла бы родить тебе наследника?» – спросил дед после недолгих размышлений.

«Прецеденты уже имеются, – сообщил Тревельян, пожав плечами. – Я же говорю, люди как люди».

Он вернулся в здание штаба, снял в шлюзе термокостюм и пошел наверх, в свой жилой блок на втором этаже. Помещение это было весьма скромным и явно не рассчитанным на консула ФРИК: небольшая спальня с гипноизлучателем над постелью и кабинет со стандартным оборудованием. Имелись здесь и более просторные покои, но их занимал ньюри Первый Ветер со своими секретарями и помощниками. Кни’лина были неприхотливы в быту, в их жилищах почти не имелось мебели, но обычай коно[29], личного пространства, соблюдался со всей строгостью, так что каждому из них требовалось раз в пять больше места, чем терукси или землянину. Тревельяну оставалось лишь утешаться мечтами о мифической яхте «Иллюзия».

Он устроился в кабинете – сел к терминалу, раскрыл экран и вызвал информацию о стасисе. Это устройство – монолитный бетонный куб в недрах крупного острова в южном полушарии – обнаружили семью месяцами раньше при локации с орбиты. Месяц ушел, чтобы пробить шахту и докопаться до находки сквозь трехкилометровый слой льдов и скальные плиты, еще два потребовались на расчистку рабочей территории и возведение над объектом прочного купола. Археологи полагали, что найдена капсула времени – возможно, с посланием, с документами, видеозаписями и другой информацией. Все это не нуждалось в особых способах хранения – вполне хватило бы небольшой камеры, заполненной инертным газом. Как раз такая полость и была выявлена с помощью интравизора, но ее окружали какие-то смутные тени – возможно, приборы консервации с энергетической установкой. Прожгли в бетоне шурф, ввели анализатор и обнаружили, что камера заключена в стасисное поле.

То был первый этап истории, а на втором к делу подключилась группа биологов и врачей, присланных с Земли. Стасис сохранял нетленной любую живую материю и почти не требовал притока энергии извне – любой радиоактивный материал с большим периодом полураспада мог поддерживать поле в течение тысячелетий. Жизненные процессы в стасисе замирали полностью, и чтобы запустить их снова, требовались витализатор, комплекс особых лекарств и помощь реаниматоров. В этом заключался недостаток метода сравнительно с обычной гибернацией, и в большинстве миров, известных человечеству, стасис использовали редко. Несомненно, решил Тревельян, жители Снежной отправили эту посылку в грядущее, попав в отчаянную ситуацию. Надежда, что ее разыщут и распакуют должным образом, была такой мизерной, такой эфемерной! Однако разыскали, и, по мнению медиков, проблем с распаковкой не предвидится. Бетонная оболочка над капсулой времени уже была снята, витализатор подготовлен, и кто бы ни оказался в стасисе, его вернут к жизни. Разумеется, если решение комиссии будет единогласным.

В этом Тревельян почти не сомневался.

* * *

Они собрались в конференц-зале ровно в полдень. Сквозь высокие окна, выходившие на юг, струился яркий солнечный свет, вдали блистала аметистом и сапфиром ледяная стена, и разноцветные крыши домиков поселка, разбросанных весьма хаотически, добавляли оживления этой картине. Временами со взлетной площадки на окраине поднимался квадроплан[30] или орбитальный челнок, тут и там виднелись люди в термокомбинезонах, шли торопливо, с деловым видом, иногда собирались кучкой у блока питания и что-то обсуждали, размахивая руками. Несомненно, главным поводом к разговорам был ожидавшийся вердикт комиссии и надежда, что стасис не сегодня-завтра вскроют. «Собственно, что же еще с ним делать?.. – мелькнула мысль у Тревельяна. Оставить грядущим поколениям как памятник своей нерешительности, даже трусости?..»