Консультант по дурацким вопросам

— Да не за ствол я хватался! Ну за биноклем-то тянуться хрен знает куда, а сколько времени президент на площади будет, чтобы хоть посмотреть на него, я не знал, вот и взял то, что ближе да под руками было…

— То есть вы, гражданин Валов, утверждаете, что никаких преступных намерений в отношении первого лица государства у вас не было и ваши действия — не более чем удовлетворение собственного любопытства?

— Ну… Ну как любопытства… Мне приказ был тут, ну, то есть там, на этом здании, находиться и обеспечивать безопасность… А президента получше рассмотреть — ну, не видел его вживую никогда… Ну, наверно, да, это вот вы правильно сказали — удовлетворение этого самого, любопытства…

— Понятно. Так, подпиши вот тут и вот тут, это твои объяснения. Пиши, что с моих слов записано верно. Число, дата, подпись.

Комитетчик забирает подписанные бумаги и, выходя из помещения, оборачивается:

— Ну что, Валов. Насмотрелся на президента? Жди теперь.

— Чего?

— Не чего, а кого. Твой Бердников сказал, что за тобой лично приедет.

ОТБИВКА

Полковник стоит перед столом, как бы нависает над сидящим по ту сторону Валовым.

— Та-а-ак. Это наш чеченский герой. Я говорил, что не дам праздник испортить? Ты что, меня плохо слышал, может быть? Или тебе больше всех надо было? Я дал четкий приказ — НЕ ВЫСОВЫВАТЬСЯ! Вот какого черта ты полез? Че, герой? Медаль нацепил — так уже все позволено? Уволю! Без пенсии!

— За что, товарищ полковник?

— Да за все хорошее! Я тебе говорил — здесь не горы! Дали позицию — сиди, а винтовку свою засунь себе…

Валов смотрит на него. Тот продолжает на него орать, это уже неразборчиво.

Хроника: Чечня, съемки самые жесткие.

Валов молча достает служебное удостоверение. Кадры боевых действий идут как бы вспышками.

— А идите вы нахер (ЗАПИКАТЬ), товарищ полковник. Рапорт об увольнении получите позже.

План — темнота. Из нее проступает снайперская винтовка.

Мысли, озвученные голосом Валова:

— К оружию привыкаешь быстро. К тому, что оно в твоих руках несет смерть другим и спасает тебя. Но потом что-то происходит. И это уже просто инструмент. Как молоток, часы на руке, или карандаш, или безопасная бритва. И когда возвращаешься с войны, ты не меняешься. И твое оружие остается прежним. И то, как ты к нему относишься. И как-то легко забываешь, что вокруг — уже совсем другой… мир. Просто — мир.

Камера наезжает до тех пор, пока в кадре не остаются только участок приклада с засечками.

Конец.