Конт

Замок их встретил деловитой суетой. Набежавшие рабы подхватили лошадей, Берт повел детей на кухню кормить и заодно передать Райке пожелания конта насчет обеда. Мясо, мясо и еще раз мясо. Спасенных понесли в мыльню, и Виктория собиралась к ним присоединиться, потому что от запаха лошадиного и собственного пота ее уже начинало подташнивать. А еще потому, что ей хотелось убедиться, что игуш все еще жив, ну и просто… Ох, какие глупости лезут в голову! И только она собралась приказать Берту приготовить ей чистую одежду, как увидела брата Искореняющего, спешащего навстречу. Выражение его лица очень не понравилось конту. Но, пока не забыла…

— Рэй! Скольких моих детей ты знаешь?

— Пацанов? Девки — то не наследуют. Трое точно ваши, кир. Все черноголовые. От Эльки и еще двое в Корчах.

— А говорил о десятке, — возмутилась Виктория, чувствуя иррациональное разочарование.

— Да кто их знает? Белобрысых же считать не будешь.

— Логично. Пошли воинов, пусть привезут в Кровь и этих двоих.

— Не стоит, — Искореняющий подошел неслышно. Что за манера подкрадываться? — Один из мальчиков утонул десятницу назад, а второго придавило бревном. Три дня пролежал и ушел к Светлому Ирию.

Оба — на! И третьего едва не прибили. Не пустись конт в погоню за рабами, кто знает, что случилось бы с ребенком. Но откуда это все известно ксену? Однако подумать об этом Виктория не успела.

— Кир Алан, у меня еще плохие новости. Вашу жену отравили.

— Насмерть?

Но это замечательно! Сердце замерло, и Виктория тут же устыдилась своих мыслей. Литине всего двадцать три года, она глупое пухлое создание, но она не виновата, что ей так не повезло с мужьями. Первый — сволочь, садист, грубиян, а второй и вовсе — женщина!

— Ирий спас, контесса успела отпить всего глоток отравленного вина. Сейчас с нею ее духовник и ваша травница, — слегка улыбнулся ксен. Выражение его глаз видно не было, мужчина так и не снял капюшон.

— Я зайду к ней позже. Негоже идти к жене в таком виде.

— Конечно. Но пока не уделите ли вы мне некоторое время для разговора? — мягко, но настойчиво произнес ксен.

Конт вздохнул. В животе громко заурчало, и Виктория смутилась.

— Брат Искореняющий, может, поговорим за обедом? — с надеждой спросила она.

Ксен тихо рассмеялся и наконец — то откинул капюшон.

А вот это было любопытно. На Алана смотрели живые карие глаза из — под черной длиной челки. Вряд ли Искореняющий был намного старше конта.

— Максимум лет двадцать восемь, — незаметно для себя конт закончил свои мысли вслух.

— Тридцать. Мне тридцать лет, и мои родители выходцы из Мирии, а там черный цвет волос никого не удивляет. Впрочем, у вас в предках тоже были мирийцы?

— Прадед, — кивнул конт. — Я умоюсь и мы поговорим.

ГЛАВА 5

Посмотрел Ирий, как слуги его работают от зари до зари,

и наградил их, дав надежду и силу духа, справедливость

и смелость, гордость, добродетель, любовь.

Отвернулся он довольный,

а Вадий злокозненный тут же добавил от себя

похоть и алчность, зависть и жадность,

прелюбодеяние и ненависть.

V Песнь Жития

А с другой стороны, какого черта она должна подстраиваться под этого ксена? Подождет! В душе нарастало раздражение. Она — конт, он — простой святоша. Много чести. А будет докучать, так ведь и прикопать можно под камешком. Здесь не столица, и никто не поинтересуется, куда пропал брат Искореняющий. Хищники съели или горцы прибили, поди найди тело на просторах фронтира. А конт чуть что — только руками разведет. Не сидел, не привлекался, не имею.

С этими мыслями Виктория направилась в мыльню, выловив предварительно раба, чтобы показал дорогу и прислал Берта. Вот еще головная боль — рабство. Как же мало она знает, катастрофически мало. И получить знания не от кого, можно списать забывчивость на провалы в памяти, но нельзя на это списать незнание устоев и реалий этого мира, которые впитываются с молоком кормилицы. А еще плохое знание языка добавляло проблем. О смысле многих слов она догадывалась, вечером тщательно записывая их в словарик, многие вещи называла чешскими словами, хорошо хоть языки были схожи и ее худо — бедно понимали.

Мыльня оказалась просторной общественной баней, в которой одновременно могли мыться до двадцати человек. И даже парилка была. Почти как дома, с ностальгией вспомнила Виктория, стягивая запыленные сапоги. «Где же вы, мои любимые кроссовочки… Эх…» — с тоской подумала она. В пристройке стояли деревянные лавы, на которых валялась одежда и лежали окровавленные тряпки и одеяла. Значит, Рэй с игушем уже внутри. Появился запыхавшийся Берт с охапкой одежды. Вместе с ним пришли и Ольт с Туром, нагруженные полотенцами. Ольт был зол и каждые три секунды бросал на Берта ненавидящий взгляд.

— Что случилось? — поинтересовался конт, когда слуга помог ему раздеться.