Конт

— Берт! Выйди за стену и нарви больших красных цветов. Я их видел, когда мы ехали из Выселей, они растут у самой дороги. Семь штук. Затем отнеси их контессе Литине и подожди меня там. Просто отдай и скажи, что я скоро зайду. Запускай мастеров и пригласи Рэя и Санику.

Берт поклонился и исчез, похоже, он уже устал удивляться причудам обновленного конта.

Однако первым в кабинет вошел Рэй, неся в руках огромный поднос, заставленный тарелками и кувшинами. Он ногой захлопнул дверь и еще от порога начал басить:

— Господин мой, нельзя же так себя насильничать! Вы на себя в зеркало бы поглядели! Худющий, как здыхотень. Пока не откушаете, как положено мужчине, никаких разговоров! — Он с грохотом поставил поднос на стол. — Если надо, силой накормлю! Вам же еще наследника делать, а откуда силы мужские возьмутся, если голодать? Вон уже и Олику из спальни выставили…

— Рэй! — застонала Виктория, не зная орать ей или смеяться.

— Что Рэй — Рэй, — забурчал воин, решительно отодвигая от конта бумаги и пододвигая тарелку с густой мясной похлебкой. — Как вы завтра на разбойника пойдете, когда меч в руке удержать не можете? Думаете, я не заметил, что вы его все время у седла оставляете? Уж мне могли бы сказать, что ослабли для вашего «Разящего», я бы что полегче подобрал.

— Вот сегодня вечером этим и займемся. — Конт движением руки прекратил словесные излияния заботливого няня и взялся за ложку. — И не вздумай при людях мне такое сказать… морду разобью!

— Да я разве не понимаю? — возмущенно понизил голос Рэй. — После такой болезни мало кто прежним остается. Да только не обессудьте, а гонять вас буду.

Виктория согласно кивнула, жестом приказывая запускать людей. В кабинет вошли четверо мужчин. Все плечистые, бородатые, степенные, похожие словно братья. Они выстроились вдоль стены и начали низко кланяться. Им Виктория присесть не предлагала, присматривалась, пытаясь определить, кто из них кто. Следом прошмыгнул Саника и по привычке присел у стены, исподлобья наблюдая за мастерами. Бородачи на него покосились, но промолчали, только презрительно поджали губы.

— Саника, ты сегодня ел?

Этот простой вопрос вызвал на лицах присутствующих гамму чувств, среди которых преобладало недоверие, смешанное с удивлением. Мастера, скривившись, словно уксуса напились, дружно повернулись к рабу, который с легкой улыбкой произнес:

— Благодарю, хозяин. Я сыт.

— Тогда присаживайтесь и, пока я ем, представьтесь, расскажите о своих мастерских, что производите, сколько из этого продается, что остается в замке, сколько получаете за свою работу и какие есть идеи?

Мастера неспешно, с достоинством расселись за столом строго по возрасту. Саника сел последним, в сторонке от остальных. Он положил руки на стол, рукава старой рубашки задрались, обнажая запястья, и Виктория заметила тавро, выжженное на внешней стороне предплечья — два скрещенных ключа. Ее внутренне передернуло, когда она представила, как клеймят людей, словно скот. Раб заметил ее взгляд и одернул рукав.

Тем временем мастера начали рассказ — неторопливо, основательно, подробно. Было заметно, что им очень льстит внимание конта, но мужчины старались говорить степенно, выбирая выражения, осторожно обходя скользкие темы. Виктория слушала вполуха, ей было просто интересно понаблюдать за этими людьми, чтобы понять, насколько они готовы к переменам. Смогут ли принять то новое, что конт собирается внедрять в своем замке, или их закостенелый в традициях ум воспримет в штыки новшества, тогда придется учить молодых. Но пока ей нравились все четверо, особенно землевед, так здесь называли того, кто отвечал за поля и сады. Он был самым младшим из мастеров и самым плечистым. Черный от загара, русоволосый, с аккуратной подстриженной бородкой, улыбчивыми серыми глазами и большими сильными руками, он казался надежным, как горы, что окружали Кровь. А еще он постоянно улыбался, и конту хотелось улыбнуться в ответ. И имя у него было под стать внешности — Леоний, Леон.

Конт со вздохом отодвинул от себя тарелку с большим куском мясного пирога. Глазами он бы его съел, но желудок сказал твердое «нет» обжорству и обиженно надулся, грозя лопнуть.

— Итак, мастера, хочу сделать Кровь более удобной для жизни, и начнем мы с домика для размышлений, в народе — «отхожее место».