Контакт

– Такой проект рассматривался, и если бы тоннель был прямым, то применили бы подушки. Однако иногда тоннель поворачивает на тридцать-сорок градусов, так как станций много. И чтобы на большой скорости транспортник не врезался в поворот, пришлось бы резко снижать скорость либо ставить дополнительные боковые генераторы антигравитационных полей, а это – дополнительные энергозатраты. Так что проще было сделать его на рельсе, – пояснил Жаарр.

Мы подошли к транспортнику. Стоило Жаарру прикоснуться к небольшой панели, как тот ожил, загорелись световые панели, дверь чуть выдвинулась вперед и с шипением ушла в сторону. Внутри оказалось довольно просторно. Множество удобных сидений расположились у стенок. Стоило мне опуститься на одно из сидений, как специальная матерчатая лента попыталась зафиксировать меня. Конечно, фиксировать человека в боевом скафандре – дело безнадежное, но лента продолжала упорствовать. Наконец я не выдержал, схватил ее и, чуть сдвинувшись вправо, открыв доступ к гнезду, воткнул туда ленту. Она со щелчком зафиксировала меня и успокоилась.

Транспортник тем временем дрогнул, раздался легкий скрип, и мы тронулись с места, причем так мягко, что я даже не почувствовал, что мы поехали, только станция за окном стала медленно двигаться назад, все ускоряя движение. Через несколько мгновений мы уже были в черном тоннеле.

Я поднял взгляд. Напротив меня сидел Кирилл, задумчиво глядя перед собой. Из-за странно падающего света, кажется, что его фиолетовые глаза пульсируют, становясь то ярче, то темнее.

– Кирилл, а почему ты, будучи псиоником, выступаешь против Амара? Почему хочешь его остановить?

Спецназовец поднял взгляд, секунду смотрел на меня, словно раздумывая, стоит говорить или нет, затем горько усмехнулся и произнес:

– Отец. Все из-за него. Он был крупным чиновником на Марсе. Выступал за запрет секты «Свидетели первого контакта» еще тогда, пять лет назад. Сектанты убили его.

– Значит, они убили отца, самого близкого тебе человека. Отец поддерживал тебя… – начал было Кшиштоф, но Кирилл усмехнулся еще более горько, что заставило астрофизика замолчать.

– Нет. Мой отец ненавидел меня. Он не любил псиоников и не доверял им. И, словно в насмешку, судьба подарила ему сына с фиолетовыми глазами. Отец всегда избегал меня, относился с презрением и пренебрежением. Он больше любил моего младшего брата, который родился «нормальным». Только мама меня любила и заботилась обо мне. Так что я рос вроде и с отцом, а вроде и без него. А затем судьба опять посмеялась над ним. Мой брат вступил в секту «Свидетелей первого контакта». Это он убил отца.

На миг воцарилась тишина. Был слышен только легкий вой ветра от пролетающего по тоннелю, подобно пуле, транспортника. Мимо пронеслась, светясь красными, белыми и желтыми цветами, очередная станция. Я даже разглядеть толком ее не успел, пролетела размазанная в пространстве и скрылась в темноте за поворотом.

– Я тогда уже отучился в школе для псиоников, затем прошел подготовку и год как служил в полицейском спецназе на Земле. Я хотел доказать отцу, что я не странный и не «бракованный», что я намного превосхожу всех. Несмотря на то, что он ненавидел меня, я относился к нему как к доброму, но заблуждающемуся отцу.

Кирилл опустил голову, взгляд его стал печальным, а улыбка пропала с лица.

– Я всего лишь хотел… чтобы он гордился мной. И когда я увидел закрытый цинковый гроб и плачущую рядом с ним маму, то поклялся, что разберусь со всеми «Свидетелями первого контакта».

Наконец я почувствовал, что транспортник стал замедляться. Послышался слабый скрип, меня слегка повело, но тут-то лента и пригодилась, не дав мне сдвинуться дальше положенного. Удивительно, что такая тоненькая ленточка настолько прочная.

Наконец мы прибыли на станцию, подобную той, с какой и уехали. Мне на миг даже показалось, что мы сделали круг и вернулись обратно, но, приглядевшись, я понял, что автомат с напитками не такой покореженный, да и горит ровно, а голографические рекламные изображения несколько отличаются от тех, что были там, откуда мы выехали.

Мы вышли на площадку. Жаарр на несколько мгновений замер, вглядываясь вперед, затем развернулся к нам.

– Идемте. Мы уже близко.

Мы вышли в широкий коридор. Световые панели ярко горели, свет от них плавно ложился на белоснежные, блестящие, словно покрытые эмалью стены.

Мы прошли буквально двадцать шагов, когда справа возникла небольшая широкая дверь. Жаарр подошел к ней, тонкий луч, превратившись в световой веер, сканировал ящера, через миг раздался легкий писк, и дверь с недовольным шипением поднялась вверх.

Ящер вошел внутрь. Мы зашли следом и оказались в просторном помещении, больше похожем на столовую, которую вдруг решили занять техники, – они притащили и набросали на столы кучи хлама, разные приборы, паяльные инструменты и всякое другое.