Контакт

Сняв ботинки, Си закатал до колен брюки расшитого всякими эмблемами просторного тренировочного костюма, в которые все они были облачены по настоянию правительств, и отправился бродить по невысоким волнам. Шагнув за пальмовый ствол, Деви выступила из-за него облаченной в сари. Это действо напомнило Элли фильмы с участием Дороти Ламур[53]. Эда извлек полотняную шапочку, в которой его знал едва ли не весь мир. Элли снимала их, экономя пленку. Дома все покажется похожим на любительский фильм. Потом она присоединилась к Си и ВГ, бродившим по волнам. Вода оказалась теплой. День был приятным — куда лучше хоккайдской зимы, с которой они простились чуть более часа назад.

— Все взяли сюда какие-то символы, — проговорил ВГ, — кроме меня.

— Что вы хотите сказать?

— Эда и Сукхавати прихватили национальные одежды. Си взял зернышко риса. — Тот и в самом деле держал между большим и указательным пальцами пластиковый мешочек. — Вы прибыли с пальмовой ветвью, — продолжил ВГ, — только я не взял с собой ничего символического, никаких памяток. Стало быть, здесь я — единственный истинный материалист, и все мое заключено в моей собственной голове.

Медальон висел на шее Элли под джемпером. Расстегнув воротник, она вытащила его за цепочку. ВГ обратил на это внимание, и она показала ему надпись.

— Кажется, из Плутарха, — заметил он чуть погодя. — Мужественные речи спартанцев. Только не следует забывать, что тогда победили римляне.

Судя по тону, ВГ решил, что медальон — подарок дер Хиира. В его словах слышалось недовольство дер Хииром, конечно же, оправданное поведением того и нежеланием расставаться с холостяцкой жизнью, — и это согрело Элли. Она взяла его за руку.

— Готов убить человека ради пары затяжек, — сказал он, нежно отвечая на ее рукопожатие.

Потом все пятеро сидели возле оставленной приливом лужицы. Тихий шум прибоя негромко и ровно шумел в ее ушах, напоминая об «Аргусе» и о долгих годах, проведенных за прослушиванием неба. Солнце над океаном давно миновало зенит. Вправо бочком торопился краб, выставив над панцирем глаза на стебельках. На крабах, кокосовых орехах и прихваченных из дома припасах они некоторое время протянут. Кроме их собственных следов, иных отпечатков на песке не было.

— Как мы понимаем теперь, они сделали за нас почти всю работу, — пояснял ВГ их общее с Эда мнение относительно пережитого. — Мы на Земле только создали легкую припухлость в пространстве-времени, к которой они смогли подсоединить свой тоннель. При многомерной геометрии пространства-времени обнаружить малое возмущение очень сложно. А еще труднее воспользоваться им.

— Вы хотите сказать, что они изменяют геометрию пространства?

— Да, мы сейчас можем утверждать, что пространство топологически нельзя считать простой поверхностью. Оно напоминает — правда, Абоннеме не нравится эта аналогия — плоскую двумерную поверхность. Назовем ее поверхностью умных — сложным лабиринтом трубок; она связана с другой двумерной поверхностью, пусть это будет поверхность дураков. И время, за которое можно перебраться с одной поверхности на другую, определяется длиной трубки. Теперь представьте, что умные спускают со своей поверхности трубку с присоской. Тогда они могут создать тоннель между двумя поверхностями, если тупицы помогут — создадут на своей поверхности вмятину, за которую умные смогут зацепиться.

— Поэтому умные посылают дуракам радиосообщение, в котором даются инструкции — как устроить нужный пузырь. Но если эти создания являются по-настоящему двумерными, как могут они сделать вмятины на своей поверхности?

— Собрать в одном месте огромную массу, — неуверенно проговорил ВГ.

— Но мы не делали этого.

— Знаю, знаю. Наверняка это как-то связано с бензелями.

— Вот видите, — мягко сказал Эда. — Если тоннели являются черными дырами, это вызывает ряд противоречий. Выведенное Керром точное решение эйнштейновских уравнений теории поля описывает подобный тоннель, но это решение неустойчиво. Малейшее возмущение нарушит его целостность, тоннель превратится в физическую сингулярность, из которой ничто не может выйти. Я попытался представить себе высшую цивилизацию, способную управлять структурой коллапсирующей звезды, чтобы поддержать внутреннюю стабильность тоннеля. Это очень сложно. Такой цивилизации придется вечно стабилизировать тоннель. А это особенно сложно, когда в него падает что-нибудь вроде додекаэдра.

— Даже если Абоннема и сумеет понять, как им удается держать тоннель открытым, все равно придется иметь дело с другими проблемами, — заметил ВГ. — Их слишком много. Черные дыры обрастают проблемами быстрее, чем поглощают материю. Взять, например, приливные силы. В поле тяготения черной дыры нас разорвало бы на части. Нас просто вытянуло бы, как персонажи картин Эль Греко или изваяния этого итальянца… Он повернулся за помощью к Элли.

— Джакометти, — подсказала она, — только он был швейцарцем.