Контакт

На обширную и подробную карту, выполненную в проекции равных площадей, были нанесены все радиотелескопы, расположенные на суше и на море — на советских кораблях слежения. Элли оглядела недавно отстроенный конференц-зал, примыкавший к резиденции президента Франции. Шел только второй год его семилетнего срока правления, и президент прилагал все силы, чтобы обеспечить успех конференции. Лица, флаги, национальные облачения отражались в длинных дугах полированных столов красного дерева и в зеркальных стенах. Среди военных и политиков знакомых почти не было, но в состав каждой делегации входил по крайней мере один знакомый инженер или ученый: Аннунциата и Ян Бродерик из Австралии, Федирка из Чехословакии, Брод, Кребийон и Буало из Франции, Кумар Чандрапурана и Деви Сукхавати из Индии, Хиронага и Мацуи из Японии… Элли отметила высокий уровень подготовки делегатов, в особенности японских. Астрофизиков было поменьше: на состав делегаций явно оказала воздействие последняя новость — все слышали, что на конференции будет идти речь о создании какой-то огромной Машины.

Еще она узнала итальянца Малатесту; ударившийся в политику физик Биденбо вместе с Клеггом и достопочтенным сэром Артуром Чатосом оживленно болтали позади «Юнион Джека», словно за столиком в ресторане одного из европейских курортов. Она заметила Хайме Ортиса из Испании, швейцарца Прибуду — это озадачивало: Элли прекрасно знала, что Швейцария не располагает радиотелескопами; Бао, блестяще справившегося со сборкой китайского радиотелескопа; Винтергадена из Швеции. Саудовская Аравия, Пакистан и Ирак прислали на удивление большие делегации, конечно, были и советские представители, а среди них она узнала Надю Рождественскую и Генриха Архангельского, тоже разделявших общее радостное возбуждение.

Элли искала Луначарского, наконец обнаружив его среди китайцев. ВГ обменивался рукопожатиями с Юй Женьцюном, директором Пекинской радиообсерватории. Она вспомнила, что во времена советско-китайской дружбы оба ученых тесно сотрудничали и считались друзьями. Последующие конфликты прервали все контакты. Китайцы, подобно русским, неохотно выпускали в зарубежные поездки свой старший научный персонал. Элли поняла, что они встретились впервые за целую четверть века.

— Что это за старый китаеза, с которым ручкается ВГ? — в устах Китца подобные словесные вольности казались любезностью. Последние несколько дней он постоянно оказывал Элли скромные знаки внимания… На ее взгляд, ничего хорошего это не сулило.

— Это Юй — директор Пекинской обсерватории.

— А я думал, ребята готовы съесть друг друга с потрохами.

— Майкл, — отвечала она, — мир и лучше, и хуже, чем вы о нем думаете.

— Вероятно, вы и можете поведать мне нечто, характеризующее его с лучшей стороны, но по части худшей вам едва ли удастся меня просветить.

После приветствия президента Франции, ко всеобщему удивлению оставшегося на первые доклады, дер Хиир и Абухимов как сопредседатели доложили процедуру и повестку дня, а потом Элли и ВГ по очереди обобщили имеющуюся информацию — без технических подробностей, все-таки среди собравшихся было много политиков и военных, — ограничившись некоторыми сведениями о том, как работают радиотелескопы, как расположены в космосе ближайшие звезды и об истории Послания-палимпсеста. Их совместное выступление завершилось показом недавно полученного графического материала на специальных мониторах, расставленных перед каждой делегацией. Элли подробно объяснила, как поляризационная модуляция преобразовывается в последовательность нулей и единиц, как из цифр получаются картинки и… что ученые в большинстве случаев еще не имеют ни малейшего представления о сущности изображений.

Данные сменяли друг друга на экранах компьютеров. В затемненном зале Элли видела на лицах белые, янтарные и зеленые отблески. На ветвящихся и переплетающихся диаграммах появлялись неожиданные, иногда непристойные биологические формы и идеальный додекаэдр. Длинная последовательность страниц заканчивалась медленно вращавшимся трехмерным изображением. Под каждым непонятным объектом находилась столь же непонятная подпись.

ВГ обращал гораздо большее внимание на фактор неопределенности, чем Элли. Но тем не менее, с его точки зрения, не было никаких сомнений в том, что Послание — просто инструкция для сборки Машины. Он и не подумал упоминать о том, что приоритет в этом вопросе принадлежит ему или Архангельскому. Элли при первой же возможности исправила положение.