Контакт первой степени тяжести

Слава богу еще, что в ту ночь новых бутылок у участкового не возникало. Может быть, потому, что он до утра мозговал о том, почему столь хрупкое стекло, хранящее манящее столовое вино № 21, не разбилось о его твердую голову, и о том, куда оно теперь, столь хрупкое стекло вместе со своим содержимым, спрятано гораздой на подлые выдумки храпящей рядом благоверной...

Он думал о водке, и она не приходила – именно поэтому.

«Видимо, правда, такой закон уже есть», – подумал он под утро и, решив на другой день обязательно извиниться перед Полтавцевым, немедленно заснул, успокоенный и счастливый...

* * *

– Салют в честь дедушки Левона! – Варуж вскочил из-за стола, схватил свой автомат, направил в небо, нажал на спуск...

Все двести восемьдесят четыре гостя, сидящих за столами под открытым небом во дворе дома Варужа, заткнули уши.

– Что такое?! – удивился Варуж: тридцать пуль давно уже улетели в небо, а автомат все стрелял и стрелял...

Десять секунд...

Пятнадцать секунд... Двадцать секунд...

– Ну, скоро ты кончишь? – плаксивым тоном спросила его жена.

– Сейчас, дорогая... Патроны кончатся... Сейчас...

Но патроны и не думали кончаться...

– Что такое?!?

Он прекратил стрелять. Он отстегнул рожок. Рожок был полон – боекомплект. Варуж посмотрел вниз, на бетон, покрывавший центральную часть его двора.

Бетон был усеян пустыми, стреляными гильзами.

Он снова оглядел рожок. Боекомплект!

– Напился, что ли? – опять плаксиво спросила его жена. – Совсем не соображаешь, да?

...Гостья, сидевшая за дальним столом, наклонилась к уху своего соседа:

– Какой богатый человек Варуж, да? Слыхал, сколько патронов у него?

– Это не патроны, – авторитетно ответил сосед. – Это автомат такой хороший у Варужа. Долгоиграющий, понимаешь?

– У него, говорят, штаны есть волшебные. Всегда в кармане пачка «Мальборо» и зажигалка. Знаешь «Крикет» зажигалку? Самая лучшая. У Варужа. И еще у него всегда в кармане сто долларов – только руку засунь. Мне сказали.

– А! – недоверчиво махнул рукой сосед. – Лентяи все это говорят, бездельники, из зависти! Он как работает, Варуж – все видят!

* * *

Проводница Маша открыла купе и ахнула:

– Смотри, Наташ! Опять цветы... Пять минут не прошло!

– И снова розы? Ох, букетище!

– И опять вместо визитки двадцать баксов.

– Но кто? Кто?! Никто ж не заходил. Я на минуту вышла из купе, вот, рядом, у кипятильника стояла. Кто?!

– А мне и не важно – кто. Ведь важно, чтоб хоть кто-то? А?

* * *

– Ты поступил нехорошо с проводницами, – заметил Тренихину Белов, мрачнея на глазах.

– А что такое? – удивился Тренихин, громоздясь в три этажа.

Имея вид кучевых облаков, они плыли невдалеке друг от друга над Телецким озером в сторону Абакана. Поодаль от них ветром несло еще три облака, два из которых аномально клубились: Лена, придуриваясь по обыкновению, дразнила собаку.

– Это же женщины, – объяснил Белов. – Они находят цветы. Цветы рождают надежду.

– И что же? В чем тут печаль? – Тренихин опустился пониже к земле, из него заморосило на уже облетевшие березы... – Не понимаю тебя.

– Ну, как же? Они будут ждать чего-то конкретного. Разве придет им в головы, что цветы им подкинуло облако? Ни за что!

– Конечно, – согласился Борис. – Они думают: какой-то мужик. Гадают: этот? Нет, наверно тот, что, помнишь, за заваркой стучался?

– А им – шиш! – подытожил Белов.

– А почему же – шиш? – вновь удивился Тренихин.

– А что ж кроме-то?

– Поищем – так найдем! Инспектор Калачев мне тут поведал по секрету...

– Так их же двое!

– Ну и что? – от удивления Тренихин даже продел сквозь себя двойную радугу. – Какой же ты, Коляныч, ограниченный. Консервативный тугодум. Ну что ты на меня наезжаешь? Кучкуй от меня в сторону! Все будет им еще, все будет! Цветы – это так, для эффекта, для затравки... – он подмигнул Белову тонкой хитровато-извилистой молнией и радостно хохотнул наглым, но легким, поверхностным, несерьезным громом... Моросящий под ним дождь начал медленно превращаться в легкий белый пух: на Абакан с Алтая наваливалась зима.

– Коля! Иди ко мне! – позвала издалека Лена, садясь на вершину горы и окутывая ее собой, бледно-матовой, прекрасной в своей чистоте, светящейся изнутри.

* * *

– Ну, хорошо. – и. о. замгенпрокурора чуть хлопнул по столу рукой, как будто ставя точку. – Я выслушал весь ваш рассказ. Про миллионы долларов в костре и про хрусталь там... Но образцов-то, улик вы никаких не предъявили.

– Да я же объяснял уже: я все собрал, но выронил в снег – от удивления. Там выронил, там – в горах еще.

– Вот именно – все у вас «там»... Даже фотографий вы с воздуха сделать не удосужились. Что, казалось бы, за труд – щелкнуть пару раз.

– Да понимаете – из головы как-то вылетело.

– Как-то вылетело... как-то улетели... Все это как-то не серьезно – не находите?

– Но все ведь это можно взять и проверить.

– Да-да, конечно. Организуем экспедицию. На Землю Санникова. В Атлантиду.

– Я место запомнил совершенно точно...

– А вы помните, сколько стоит авиационный керосин? А бензин? А во что выливается поголовная проверка всех поездов, идущих в Воркуту? Вам разве не сообщали: – все! все! все! – уже не актуально?!

– Мне сообщали...